Расцвет и упадок государства

Хотя присоединение Бургундии не положило конец политике создания королевских апанажей, как бы то ни было, с тех пор отпала необходимость возвращать их в королевство с помощью военной силы. Сын Людовика Карл VIII (1483–1498) и его преемник Людовик XII (1498–1515) посвятили себя не столько внутренним делам, сколько целой серии итальянских военных кампаний, с целью захватить для себя дополнительные королевства. То, что им это удалось, было в большой мере достижением их отца; когда коннетабль Бурбона, не зная, что период феодальной анархии завершился, поднял восстание в 1523 г. и вступил в сговор с Карлом V, он собрал очень мало сторонников, и с ним легко было справиться. Еще примечательнее, что даже захват в плен Франциска I в битве при Павии в 1525 г. и его последующее содержание в плену в Испании не вызвали никаких серьезных гражданских волнений.

Однако к концу царствования Франциска ситуация опять изменилась. Нуждаясь в деньгах для своих антигабсбургских кампаний, он стал проводить политику учреждения и продажи губернаторских постов в провинциях, по отдельности или по нескольку штук сразу, тем, кто предлагал наибольшую сумму. Как правило, покупателями оказывались представители высшей знати, такие как Гизы, Монморанси и Роганы. Как раз когда их былая феодальная власть перестала иметь какое-либо значение, они смогли добавить к своим частным ресурсам административные, такие как жалование и доходы от налоговых откупов; так же как веком раньше в Англии это вдохнуло в них новую жизнь и дало возможность возбуждать волнения[214].

В 1559 г., когда неожиданно умер Генрих II, раненый на рыцарском турнире, результаты этой политики стали очевидны. Он оставил после себя вдову со зловещей репутацией, Екатерину Медичи, и четырех сыновей, ни один из которых, как оказалось, не был способен ни править, ни оставить после себя наследника. К тому времени Франция, как и другие страны, была охвачена Реформацией. Католики и гугеноты, сражавшиеся друг с другом, искали себе лидеров среди знати в лице домов Гизов и Конде. Не успела закончиться война с Испанией договором в Като-Камбреси, как разразилась гражданская война. Она длилась около 40 лет и принесла разрухи не меньше, чем все остальные подобные события во французской истории.

Анархия достигла предела в 1589 г., когда был убит последний из сыновей Екатерины, Генрих III. Наследником теперь мог стать только дальний родственник, будущий Генрих IV, который сам был протестантом и потому неприемлемым для большинства кандидатом. Обе партии, сражаясь не на жизнь, а на смерть, призвали на помощь зарубежных правителей. Гугеноты постоянно получали из Голландии деньги, а из Англии — войска, посланные на защиту (а в действительности — для оккупации) городов на побережье Атлантического океана. Католики, в свою очередь, использовали папских наемников, а также призывали вторгнуться во Францию князя Казимира из Палатината и Филиппа II Испанского, величайшего врага страны. Прошло еще девять лет и еще несколько крупных битв прежде, чем Генрих IV, который к тому времени сменил вероисповедание, смог установить свою власть над всей страной.

Утвердившись, царствование Генриха оказалось относительно спокойным. Оно не было полностью безопасным: знать составляла против него невероятное количество заговоров; большинство этих дворян было ревностными католиками, которые не могли забыть его протестантское происхождение или простить политику терпимости к гугенотам. Последний из этих заговоров закончился убийством короля; характер связи, вероятно, существовавшей между убийцей и аристократическими кругами, а также с Испанией, так никогда и не был прояснен[215]. То, что достижения Генриха носили в большей степени личный характер, нежели институциональный, доказала последующая бурная история правления его преемников, Людовика XIII (1610–1643) и Людовика XIV (1643–1715). И Ришелье и Мазарини видели в дворянах главных врагов короны, и делали все, что могли, чтобы призвать их к порядку. Они сносили их замки, находящиеся за пределами страны, пытались, хотя и безуспешно, запретить дуэли и периодически казнили главарей восстаний pour encourager les autres

[216].