Рациональность: От ИИ до Зомби

Изменники, продавшиеся Сильвании, приводят новые и новые доводы, сотни раз — но три ваших аргумента всякий раз сильнее, чем каждое новое возражение. И вы вновь и вновь только укрепляетесь в мысли, что Сильвания и вправду нанесла этот удар. Вы ощущаете, что свидетельства указывают на вину Сильвании, и сдвигаете свою уверенность вверх.

Конечно, проблема в том, что вы многократно учитываете свои знания, когда повторяете старые доводы заново. Даже считать много раз все свидетельства — смертный грех: вообразите учёного, который провёл эксперимент с 50 людьми, не получил статистически значимых результатов и поэтому решил учесть все данные по два раза.

Но повторять дважды лишь избранные свидетельства — вообще чистейший фарс. В детстве я смотрел мультфильм, где злодей делил добычу так: «одно тебе, одно мне; одно тебе, два мне; одно тебе, три мне».

Как я писал в прошлом эссе, даже если текущая гипотеза верна, рационалист иногда понижает уверенность в ней, чтобы учесть все свидетельства. Да, взвешенный итог может всё ещё быть в пользу вашего убеждения. Но вам по прежнему нужно сдвинуть вероятность вниз — да, вниз — от значения, которое она принимала перед тем, как вы услышали возражение. Неправильно повторять поддерживающие доводы: вы уже учли их раньше.

Но пока я вижу, что люди, встречаясь с новыми возражениями, ищут повод не снижать свою уверенность. Конечно, они находят его в аргументах, которые уже знают. Мне приходится сохранять постоянную бдительность, чтобы не делать так самому, — ведь это столь же естественно, как закрываться щитом от удара меча.

Преуспев в неверном мышлении, можно несколькими доводами — или даже одним! — защищаться от целой армии возражений.

Нижняя строчка

Элиезер Юдковский

На торги выставлены два запечатанных ящика: А и Б. В каком-то из них лежит алмаз. Многие косвенные признаки подсказывают, в каком из ящиков он, но нет ни одного гарантированного способа это узнать. Например, на одном из ящиков стоит синяя печать, что — насколько вам известно — чаще встречается на ящиках с алмазами, чем на пустых. Или один из ящиков блестит, и вам кажется, что ящикам с алмазом это несвойственно.

Представим, что некий искушённый аргументатор с листком бумаги в руках говорит владельцам обоих ящиков: «Кто-нибудь из вас, наймите меня, и я докажу, что алмаз у вас в ящике, — сможете продать его подороже». Владельцы ящиков называют цены, владелец ящика Б предлагает больше и нанимает аргументатора.

Аргументатор начинает рассуждать. Сначала на нижней строчке листа он пишет: «Таким образом, алмаз в ящике Б». Потом заполняет листок сверху: «На ящике Б синяя печать», ниже «ящик А блестит», потом «ящик Б легче, чем ящик А», и ещё много различных признаков. Когда какое-нибудь наблюдение указывает, что алмаз скорее в ящике А, аргументатор его отбрасывает. Закончив, он приходит к вам и читает свои записи: «На ящике Б синяя печать, ящик А блестит…» — и завершает всё фразой «Таким образом, алмаз в ящике Б».

Но давайте отметим, что когда аргументатор пишет своё заключение, нанося чернила на бумагу, сцепленность этих чернил

 с ящиками закрепляется и больше не меняется.

Представьте множество параллельных миров — ветвей Эверетта или дублей Тегмарка — в каждом из которых стоят два этих ящика. В каком-то проценте миров алмаз лежит в ящике Б, а в остальных — в ящике А. Среди миров, в которых ящик А блестит, своя доля тех, где алмаз в ящике Б. А среди миров, где ящик А блестит и на ящике Б стоит синяя печать, какая-то другая доля миров с алмазом в ящике Б.

Чернила образуют узор в виде фразы «Таким образом, алмаз в ящике Б». Если вы умеете читать, то вам по ошибке может показаться, что эта надпись как-то связана с тем, где лежит алмаз. Похожим образом люди, которых просят назвать цвет картинки и показывают им красное слово «зелёный», часто говорят «зелёный», а не «красный». Будь вы неграмотны, чернильный узор не обманул бы вас.

Вещи важны для нас тем, как они сцеплены с другими. Посмотрим снова на набор параллельных миров. В минуту, когда в каждом из миров аргументатор записывает вывод на нижнюю строчку, — представим, что это происходит одновременно, — корреляция между записями и ящиками закрепляется. Чернила нестираемы и записи останутся такими же. Ящики тоже не изменятся. Среди миров, где записано «Таким образом, алмаз в ящике Б», есть некоторый процент тех, где алмаз в ящике А. Он не изменится, когда аргументатор заполнит строки выше.

Сцепленность чернил с ящиками фиксирована, а какова её природа — предлагаю подумать вам. Может, владельцы ящиков, которые считают, что реклама представит их товар в хорошем свете, закажут её с бо́льшей охотой. Может, больше заплатят те, кто боится проиграть аукцион. Если хозяева ящиков сами не понимают, что́ говорят внешние признаки, то записи никак не будут отражать то, что внутри, — но расскажут что-то о состоятельности владельцев и их привычках обращаться с деньгами.