Равенсбрюк. Жизнь вопреки

Ученый попытался определить условия, которые делали возможным не только выживание, но и открытое противостояние узников нацистам[88]. Он впервые отметил необходимость учитывать долагерный опыт заключенных, во многом определявший их поведение и шансы на спасение в лагере. Особенно важным в этой связи становился опыт, приводивший к формированию мировоззрения, которое способствовало демонстрации узниками солидарности и сопротивления. Исследователь предлагал рассматривать систему концентрационных лагерей как подвижную структуру, в которой положение заключенного, а следовательно, и его выживание во многом определялось спецификой этапов в развитии всей системы концентрационных лагерей[89]. В то же время автор практически не рассматривал роль творчества заключенных в их спасении. Такие вопросы, как гендерная специфика выживания, разрушение или деформация идентичности узников в экстремальных условиях, вообще не ставились ученым.

Несмотря на существенный вклад, который внесла монография Ф. Пингеля в исследование проблемы выживания узников, в дальнейшем, вплоть до середины 1980-х гг., дискуссия немецких ученых сосредоточилась в основном на анализе национал-социалистического режима[90]. Лишь отдельные аспекты проблемы выживания узников продолжали изучаться историками сквозь призму понятия «сопротивление в концентрационных лагерях».

Одной из классических монографий, посвященных сопротивлению в концентрационных лагерях, стало исследование Г. Лангбайна[91]. Предложенное ученым определение сопротивления как «усилий узников по организованному противодействию эсэсовским намерениям уничтожения» явилось значимым вкладом в изучение проблемы, что определило всеобщее признание данного понятия в историографии ФРГ. Во многом это объясняется тем, что Г. Лангбайну удалось избежать крайностей в интерпретации различных аспектов лагерной действительности. Историк не пошел по пути интерпретации сопротивления в концентрационных лагерях как непосредственного активного противостояния лагерному руководству. В то же время он предостерегал от чрезмерного расширения термина, включавшего в таком случае всю совокупность действий заключенных[92]

. Тем не менее существенным недостатком исследования Г. Лангбайна стала концентрация внимания ученого на борьбе за жизнь лишь одной категории узников – заключенных по политическим мотивам.

Наряду с Г. Лангбайном вопросы выживания узников в концентрационных лагерях рассматривались польским ученым К. Дуниным-Васовичем[93]. Ученый предложил три типа Сопротивления узников, целями которых были биологическое выживание, сохранение человеческого достоинства, разрушение нацистской системы[94].

Помимо исследований историков в 1960-х – первой половине 1980-х гг. в США и Европе появилось несколько работ, оставивших значимый след в изучении возможностей выживания человека в условиях нацистского концентрационного лагеря. Американский философ Терренс Дес Прес пытался выявить характерные черты узника концентрационных лагерей, позволявшие спастись в экстремальных условиях[95]. Для ученого выживание заключенного не замыкалось только лишь на физическое спасение. Обязательной составляющей являлось сохранение моральных норм и внутренних убеждений.

Анализируя воспоминания бывших узников, Дес Прес подчеркивал, что выживание – это специфический вид человеческого опыта, имевший свою внутреннюю структуру, а одной из его форм является стремление выжить в качестве свидетеля произошедшего. Как писал Дес Прес, «оставшийся в живых позволял мертвым иметь свой голос»[96]. Потребность предать огласке то, что происходило в лагере, свидетельствовать миру о преступлениях, совершенных нацистами, могла составить смысл жизни заключенного[97]

.

Чтобы выжить в концентрационном лагере, заключенный должен был обладать идентичностью, отличной от той, которая формировалась у него под воздействием окружающей среды[98]. Подобное сохранение позитивных представлений о собственном «я» во многом зависело, по мнению Дес Преса, от того, насколько человеку удавалось соблюдать элементарные нормы гигиены[99]. Убийство заключенных не вызывало у нацистов моральных сомнений и мучений, если в лагерных условиях узники теряли человеческий облик[100]. В итоге в концентрационном лагере рушилось противопоставление тела и души, распространенное в повседневной жизни общества.

Т. Дес Прес особенно оговаривал тот момент, что любое выживание в концентрационном лагере зависело от солидарности с другими заключенными. Однако лишь совместная деятельность так называемого «политического подполья» была стратегической. Что же касается остальных лагерных категорий и объединений, то их взаимопомощь не имела каких-либо мотивов и оснований[101].