Равника

Пришлось напомнить себе, что у нее попросту нет выбора. А ведь она еще успела застать те давние времена, когда понятие «мироходец» кое-что значило. Те времена, когда Искра, дарующая способность странствовать меж миров, доставалась отнюдь не всякому Бифштексу, обученному махать мечом, не всякой девчонке, умеющей сотворить чуточку пламени. В те дни мироходцы были бессмертны. В те дни каждый из мироходцев был просто-таки божеством.

«И Лилиана Весс в те дни была… богиней!»

Ну, а потом грянуло это треклятое Исцеление, Мультивселенная изменилась, и мироходцы сделались смертными вновь. И в тот же миг Лилиана почувствовала на плечах всю тяжесть прожитых столетий. Со временем она неминуемо состарится и умрет. Большая часть ее неимоверной силы уже оказалась утрачена, а остатки развеются в воздухе заодно с ее пеплом или же, вместе с ее трупом, пойдут на корм червям да личинкам.

Тут Лилиана на миг задалась вопросом, что вышло бы, если б она просто смирилась с подобной участью. Но нет, такой поворот ее разум решительно отвергал даже в эту минуту. Да и, как бы там ни было, сейчас уже поздно что-либо менять, и размышлять о подобных вещах бесполезно. Смириться с судьбой… нет, этот путь не для нее.

Отчаявшись вновь обрести былую силу, былую юность, былое бессмертие, Лилиана обратилась к тому, кто мог понять, оценить ее утрату. А именно – к Николу Боласу, еще одному мироходцу, еще одному бывшему, отставному божеству Мультивселенной. И дракон не подвел – по крайней мере, с виду. Взяв все переговоры на себя, он помог Лилиане Весс заключить сделку, соглашение, договор с четырьмя демонами – Котофедом, Гризельбрандом, Разакетом и Бельзенлоком. Она стала им слугой, а взамен они сделали Лилиану прежней Лилианой. Юной. Исполненной своеобразной мрачной красоты. И, конечно же, силы.

И, самое главное, ей удалось одурачить их всех. Демоны сделали ее слишком могущественной, и она, одного за другим, прикончила всех четверых. Или же хитростью вовлекла в расправу над ними Стражей. И после того, как Гидеон помог ей, убив Бельзенлока Черным Мечом, она искренне полагала, будто совершенно свободна. И была вполне готова присоединиться к Стражам в назначенном месте, на Каладеше. А после отправиться с ними на Равнику, биться с Боласом. Да, Лилиана прекрасно понимала: возможно, она – в своем роде чудовище, однако Болас – чудовище совершенно иного вида, и посему уж лучше ему умереть.

Да, так она думала и сейчас. Однако на Доминарии все изменилось. На Доминарии дракон сообщил ей весьма неприятную истину. Суть в том, что Болас посредничал в заключении сделки с демонами, а после гибели всех четверых договор – за отсутствием иных претендентов – перешел к нему. Теперь Лилиана угодила к Боласу в рабство, как он с самого начала и замышлял. И в то время, как демоны были настолько самоуверенны и глупы, что предоставили некромантке свободу, достаточную, чтобы с ними покончить, Болас был – да, самоуверен, однако отнюдь не глуп. Его власть оказалась непреложной. Отказав ему в повиновении, Лилиана умрет. Вот так – невероятно просто и в той же мере ужасающе.

«Но…»

Но если сейчас, до времени, подыграть ему, ей вполне может выпасть шанс – хоть один шанс – склонить чашу весов в свою сторону, убить Боласа и освободиться навсегда!

Ах, как же в это хотелось верить! Как же хотелось настолько поверить в себя! И еще часа два-три назад действительно верилось.

Однако даже во время поисков разумных, логических оправданий своим поступкам, Лилиана в глубине души понимала: все это – оправдания, отговорки, не более.

Во исполнение ее приказа – во исполнение драконова замысла – Вековечные напали на мирных горожан. Обнажили мечи, занесли топоры… и вот клинки, со свистом рассекая утренний воздух, устремились книзу, а вновь поднялись окровавленными.

В необходимости этого Лилиана сомневалась всею душой. Зашла даже так далеко, что спросила дракона: зачем, дескать, ему истреблять «своих же будущих рабов».

Но Болас настаивал: резня-де необходима.

«Твоих никчемных Стражей нужно выманить на простор. И они выйдут – чтоб прекратить бойню. Значит, без бойни не обойтись. И крови должно быть в избытке. Все мироходцы должны свято верить, будто отражают вторжение – тогда то, что последует дальше, застанет их врасплох».

– Этого я делать не стану, – объявила Лилиана.

«Тогда умрешь лютой смертью», – без обиняков отвечал Болас.

Над площадью зазвенело эхо множества криков. Резня набирала ход. И перед Лилианой, и повсюду вокруг гибли – гибли лютой смертью невинные души. Но свою жизнь чародейка ценила превыше любой другой. Один принцип ставила превыше всех остальных. Нет, Джейс на ее счет вовсе не ошибался.

«Пусть гибнут все до единого… лишь бы жила Лилиана Весс».

Картина пятнадцатая. Кайя

Кайя с Ралом направлялись к представительству, и тут спереди донесся грохот невероятной силы. Быстро, тревожно переглянувшись, оба перешли на бег. И Кайя немедля запыхалась. Запыхалась и здорово разозлилась.

«Не в такой же я скверной форме! Не должно же…»