Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

Миссис Спрот, естественно, была в отчаянии. Самое главное для нее было — чтобы не обращались в полицию. Поэтому она написала записку и представила дело так, будто нашла ее у себя в комнате. Вместо полиции привлекли к поискам капитан-лейтенанта Хейдока. Когда же мы настигли бедную женщину, шпионка, не заводя разговоров, сразу же ее застрелила… Она отнюдь не новичок в обращении с огнестрельным оружием, а наоборот, превосходный стрелок. Да, она убила ту несчастную женщину, и поэтому у меня нет к ней ни малейшей жалости. Она злодейка.

Таппенс помолчала, а потом добавила:

— Были и еще некоторые обстоятельства, которые должны были открыть мне глаза. Например, сходство между Вандой Полонской и Бетти. Она мне кого-то напоминала, и этот кто-то была Бетти. И потом странная игра девочки с моими шнурками. Гораздо естественнее было предположить, что она наблюдала, как это делала ее так называемая мать, а не Карл фон Дейним. Но миссис Спрот, увидев, что натворила девочка, поспешила подбросить в комнату Карла всевозможные улики, в том числе и шнурок с симпатическими чернилами.

— Я рад, что Карл не был замешан в это дело, — сказал Томми. — Мне он нравился.

— Нравился? — испуганно переспросила Таппенс. — Его что, расстреляли?

Мистер Грант покачал головой.

— С ним все в порядке. У меня даже есть для вас один небольшой сюрприз.

— Я ужасно рада, особенно за Шейлу! — посветлев лицом, воскликнула Таппенс. — Какие же мы были дураки, что сделали стойку на миссис Перенью!

— Да, она была замешана только в деятельности ИРА, не более, — сказал мистер Грант.

— Я и миссис О'Рурк немного подозревала. А иногда и супругов Кейли…

— А я подозревал Блетчли, — вставил Томми.

— Тогда как на самом деле все зло было в этой безмозглой особе, которую мы считали матерью Бетти.

— Не такая уж безмозглая, — возразил мистер Грант. — Она опасная преступница и очень умелая актриса. И к большому моему сожалению, урожденная англичанка.

— Раз так, она не заслуживает ни жалости, ни восхищения, — сказала Таппенс. — Ею двигала даже не любовь к родине. — Она обернулась к мистеру Гранту: — Вы нашли что хотели, сэр?

Он кивнул.

— Все содержалось в потрепанных детских книжках, которые были подменены новенькими.

— В тех, что Бетти называла «гадкими»? — всплеснула руками Таппенс.

— Они и вправду гадкие, — сухо сказал мистер Грант. — «Джек Хорнер» оказался весьма детальным описанием наших береговых укреплений. «Джонни задрал к небу нос» содержит данные по военно-воздушным силам. А сведения о боевом вооружении, понятно, помещены в книжицу «Жил человечек с ружьецом в руке».

— А «Гуси, гуси, вы куда?»— поинтересовалась Таппенс.

Мистер Грант ответил:

— Когда ее обработали соответствующими реагентами, обнаружился полный список влиятельных лиц, выразивших готовность содействовать вражескому вторжению на наши острова. Среди них два начальника полиции, один вице-маршал авиации, два генерала, управляющий военным заводом, министр, несколько полицейских инспекторов, главы местных добровольных оборонных дружин, ну и разная мелкая армейская и флотская сошка, и даже сотрудники нашего родного Разведывательного управления.

Томми и Таппенс слушали и не верили своим ушам.

— Не может быть! — проговорил Томми.

Грант печально покачал головой.

— Вы не представляете себе силу немецкой пропаганды. Она обращена к таящейся в душе у человека жажде власти над другими людьми. Лица, значащиеся в этом списке, были готовы предать свою страну, но не за деньги, а из чудовищной гордыни, они воображали себя, лично себя, благодетелями родины. И так в каждой стране. Своего рода культ Люцифера[298] — сына Утренней звезды. Гордыня и жажда личной славы. Вы можете себе представить, — заключил он, — что при содействии этих людей, которые давали бы несогласованные приказы и распоряжения, в стране должен был воцариться хаос и запланированное вторжение имело бы много шансов на успех.

— А теперь? — спросила Таппенс.

Мистер Грант улыбнулся.

— Теперь, — сказал он, — пусть попробуют, милости просим! Мы готовы к встрече.

Глава 15

— А знаешь, дорогая, — сказала матери Дебора, — я ведь чуть было не подумала про тебя бог знает что.

— Ну? — удивилась Таппенс. — Это когда же?

Она задержала любящий взгляд на темной головке дочери.

— Да вот, когда ты улизнула в Шотландию к папе, а я считала, что ты гостишь у тети Грейси. Я уже готова была вообразить, что ты завела роман на стороне.

— Неужели, Деб?

— Конечно, всерьез я в это не верила, не в твоем же возрасте. И потом, я знаю, как вы с Рыжим преданы друг другу. Это один дурень по имени Тони Марсдон закинул мне такую мысль. И знаешь, ма, — я думаю, тебе можно сказать, — потом оказалось, что он был в Пятой колонне. Действительно, он всегда как-то странно рассуждал — что, мол, если Гитлер и победит, ничего страшного, все останется по-прежнему, а то и лучше будет.

— А он… тебе нравился?

— Кто? Тони? Нет, конечно. Такой зануда. Этот танец я пойду танцевать.