Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать (СИ)

— Ну, дай Бог, долго не протянет. Чего ей мучиться самой да тебя тянуть? Пожила на этом свете, хорошо пожила, раз под старость о ней было кому заботиться. Лаура-то, дрянь такая, изводила ее почем зря, пока Господь ее не наказал. За чем пришла на этот раз?

— Щелока мне надо, белье без него плохо отстирывается.

— Да, щелок у меня знатный, я его рецепт никому не даю, а то последние гроши потеряю. Давай свой кувшинчик, налью.

Он ушел в глубину мастерской, наливая щелок из большого чана, а я вышла на улицу. Все-таки непонятно, как они тут живут, в таком жутком запахе?

Год и девять месяцев назад.

Фриц подловил меня на заднем дворе, где я развешивала белье на просушку. Солнце было высоко и я подставила ему лицо, жмурясь от удовольствия. Горожанки имели бледный вид, но это были знатные дамы, а мне по статусу можно было и не иметь бледной кожи. Простыни полоскались на легком ветерке и я не сразу услышала характерные шаги хозяина, а когда поняла, что это он, опустила голову и натянула чепец поглубже, опуская засученные рукава.

— Ты быстро управляешься со стиркой, — похвалил он. — Фрау Альма делала это гораздо медленнее и белье было плохо отстирано.

— Фрау уже пожилая женщина и ей трудно полоскать и отжимать.

— Да, ты молодая и сил у тебя больше, чем у нее. Марта, — неожиданно спросил он, — почему ты никогда мне не улыбаешься? Подними голову… я приказываю тебе посмотреть на меня и улыбнуться.

— Простите, герр Хайгель, — голову я подняла, но улыбаться не получилось. — Вы мой хозяин, но я не умею улыбаться и любить по приказу. Если я что-то сделала не так, то скажите мне, я исправлюсь.

— А если я дам тебе пфенниг? Или даже два?

— Я работаю у вас уже месяц и вы должны мне пять пфеннигов, герр Хайгель. Это за работу в вашем доме. Больше мне ничего не надо.

— Женщины в городе улыбаются мне гораздо охотнее, чем ты, Марта, — зло сказал он, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок. — И они постоянно разговаривают со мной, не делая вид, что я им неприятен.

— Женщины в городе свободны в своих желаниях, герр Хайгель, а я ваша служанка и больше ничего. Если я не устраиваю вас, то прогоните меня и я уйду.

— Куда ты уйдешь? — дернулся он и посмотрел иподлобья. — В Варбурге тебя никто не возьмет в служанки, если я не скажу свое хорошее слово о тебе.

— Кроме Варбурга есть и другие города…

— Дура! — заорал он. — Ты не понимаешь, что туда надо еще дойти, а сделать это не так-то просто! Да тебя подберут по дороге мародеры и пустят по кругу, а потом убьют или в лучшем случае выбросят на дороге, изуродованную и никому не нужную! Ты не наемница и не маркитантка, чтобы уходить на дорогу и бродяжничать только потому, что хозяин проявил к тебе интерес! Да другие сочли бы за счастье поваляться со мной, а ты…

Фриц рассвирепел и я осторожно отодвинулась от него подальше, боясь рукоприкладства.

— Значит, и за деньги ты не хочешь быть со мной полюбезнее? — он успокоился и даже как будто обрадовался, что я молчу и ничего не говорю. — Может быть, тебе что-то надо, так ты скажи, не стесняйся. Я смотрю, ты ходишь в старой одежде, пора бы тебе кое-что прикупить. Новое платье, например, или хорошие башмаки. Покажи-ка мне ногу, Марта. Ну?

Приподняв обтерханный подол, я выставила вперед ногу в старом растоптанном… как бы его назвать-то… на ум пришло только русское «опорки», но и это было слишком шикарно для того, что дала мне фрау. Фриц присел, снял двумя пальцами этот ужас и поставил мою ступню себе на ладонь левой руки, поглаживая правой ногу от щиколотки до колена. Странно, это оказалось так приятно, что я даже не поверила собственным ощущениям и только удивленно переводила взгляд с хозяина на свою ногу.

— Маленькая… — медленно сказал он, поднимая голову и встречаясь с моим изумленным взглядом. — Видать, раньше ты не босиком ходила…

Он поднялся, я отступила назад, Фриц сделал шаг…я опять отступила и уперлась спиной в стену и стала сдвигаться в сторону, но мужчина уже поставил руки так, чтобы задержать меня и постепенно опускал их вниз, пока не обхватил за талию. Я встала по стойке «смирно» как солдат, не делая ни малейшей попытки к любому движению, покорно ожидая, когда ему это все надоест и он уйдет, но Фриц начал гладить мне спину и делал это, прижимая меня к себе все сильнее и сильнее. Его дыхание становилось чаще и тяжелее и наконец он, отодвинувшись от меня, сказал:

— Пошли ко мне, Марта.

— Герр Хайгель…

— Пошли ко мне. Я не приказываю, Марта, я прошу…

Несмотря на свои слова он все-таки ухватил меня за руку и с силой потянул за собой в спальню.