Раз и навсегда

Казалось, Джейсону совершенно безразличны сложившиеся между ними отношения, и Виктория, не в силах больше ждать, сама затронула столь волнующую ее тему:

– Меня это не устраивает! – Она посмотрела прямо на мужа, сидевшего с непроницаемым видом. – Джейсон, пожалуйста… я хочу, чтобы между нами все было иначе.

Ей показалось, что он чуть-чуть удивился, хотя, как обычно, и виду не показал. Лишь откинулся на спинку стула и перевел спокойно-иронический взгляд на ее лицо.

– Ты не могла бы уточнить, что имеешь в виду?

Его голос звучал так отстраненно, с таким безразличием, что волнение Виктории усилилось еще больше.

– Во-первых, я хочу, чтобы мы снова стали друзьями. Ведь прежде мы могли поболтать и посмеяться вместе.

– Давай поболтаем.

– А есть ли что-нибудь, о чем бы ты хотел со мной поболтать? – серьезно спросила она.

Джейсон поглядел в ее неправдоподобно прекрасное лицо и подумал: «Я хотел бы узнать, почему тебе нужно напиться до чертиков, прежде чем ты ляжешь со мной в постель. Хотел бы выяснить, почему от моего прикосновения тебя мутит». Но сказал он совсем другое:

– Да нет, пожалуй.

– Ладно, тогда начну я. – Поколебавшись, она спросила: – Как тебе нравится мое платье? Это то самое, которое ты заказал для меня у мадам Дюмосс.

Взгляд Джейсона упал на нежные округлости, соблазнительно выглядывающие из-под низкого выреза. «Ей дьявольски идет зеленое, – думал он. – Но для полноты картины не хватает изумрудов». Если бы дела у них обстояли иначе, он отпустил бы слуг и посадил ее к себе на колени, обнажив ее груди для своих губ и рук. Он поцеловал бы каждую из них по очереди, отнес жену наверх и занимался там с ней любовью до полного изнеможения.

– Платье прекрасное. К нему требуются изумруды, – коротко сказал он.

Рука Виктории машинально коснулась шеи, на которой не было никаких украшений. Изумрудов у нее не было.

– Мне кажется, что ты тоже выглядишь неплохо, – проговорила она, восхищаясь тем, как хорошо сидит на его великолепных плечах дорогой, отлично сшитый темно-синий фрак. У него было такое загорелое лицо и такие темные волосы, что белая рубашка ослепительно выделялась на этом фоне.

– Ты очень красив, – мечтательно сказала она.

На его губах появилось подобие неуверенной улыбки.

– Спасибо, – только и нашелся вымолвить он, судя по всему, ошеломленно.

– Пожалуйста, – ответила она и, поскольку Джейсон не оборвал ее, решила, что следует развить эту тему. – Когда я впервые увидела тебя, мне показалось, что у тебя очень грозный вид. Знал ли ты это? Конечно, было уже темно и я нервничала, но… понимаешь, ты такой высокий, что это напугало меня.

Джейсон поперхнулся вином.

– О чем ты?

– О нашей первой встрече, – невинно пояснила Виктория. – Помнишь, я стояла у подъезда с поросенком в руках, которого потом передала фермеру, а ты втащил меня в дом, где было так темно по сравнению с улицей…

Джейсон резко встал.

– Извини, я грубо с тобой тогда обошелся. А теперь, если не возражаешь, полагаю, что мне пора поработать.

– Нет, – поспешно сказала она, тоже вставая, – пожалуйста, отдохни сегодня. Давай поделаем что-нибудь другое – что-нибудь такое, что мы можем делать вместе. Такое, что тебе нравится.

У Джейсона дрогнуло сердце. Он заметил ее пылающие щеки и увидел мольбу в ее синих глазах. Надежда и недоверие боролись в его душе, а в жилах забурлила кровь, когда он нежно коснулся ее щеки и погладил тяжелые шелковистые волосы.

Дрожь пробежала по телу Виктории. Ей следовало давно попытаться смягчить его, вместо того чтобы молча страдать.

– Мы могли бы сыграть в шахматы, если хочешь, – счастливо сказала она. – Я, правда, не очень хорошая шахматистка, или, если у тебя есть карты…

Его рука отдернулась, а лицо превратилось в застывшую маску.

– Прости, Виктория. У меня есть дела. – Он обошел ее и исчез в кабинете, где и оставался остальную часть вечера.

Разочарованная, снова впавшая в уныние, Виктория попыталась провести вечер за чтением. К тому времени, когда пришла пора спать, она приняла окончательное решение не допустить, чтобы они оставались вежливыми чужаками, и сделать все возможное для того, чтобы изменить нынешнее положение.

Она вспомнила его взгляд, еще перед тем, как она предложила сыграть в шахматы. Точно так же он смотрел на нее прежде, если хотел поцеловать. Может, ему хотелось не в шахматы играть, а целовать ее? Бог ты мой, может, он опять хотел совершить с ней ту ужасную вещь…

Она содрогнулась от одной этой мысли, но ради восстановления отношений между ними готова была согласиться даже на это. У нее заныло под ложечкой, когда она вспомнила, как он ласкал ее, обнаженную, как пристально изучал ее тело в их первую брачную ночь. Может, это не было бы так ужасно, если бы он был нежен с ней в тот момент – так же нежен, как когда целовал.

Виктория подождала, пока не услышала шум в смежной комнате, затем накинула бирюзовый шелковый пеньюар, отороченный бежевыми кружевами. Она открыла дверь в его спальню и вошла к нему.

– Мой гoc… Джейсон, – отрывисто сказала Виктория.

Муж снимал рубашку и не слышал, как она вошла. От неожиданности он резко дернулся.