Раз принцесса, два принцесса

- А ещё он сказал, что он же - Толик, и послужил причиной падения: погнался за всадником, срезал дорогу и неожиданно выскочил перед лошадью. Та испугалась, встала на дыбы и свалилась вместе с седоком в овраг.

- Удивительно! - обычно уравновешенный Грус сегодня не мог сдержать эмоций. Оно и понятно: не каждый день тебе демонстрируют чудо. Лика тоже слушала, едва не раскрыв рот. Только Клисса, похоже, давно ожидала чего-то подобного.

- Ведь всё так и было! - восторженно продолжил лейтенант. - Если бы мне это кто-то рассказал, то - клянусь Победившим! - я не поверил. И, что? Всё это он вам сообщил своим коротким "гав-гав"?

- Не только... - неопределённо ответил я.

Лейтенантский скепсис, впрочем, снова взял верх. Он подумал и выдал:

- Конечно, вы не знали этого доподлинно, но могли просто догадаться. Ведь про падение в овраг сообщил вам я. А вот, что сказал мне Фидо, там в овраге?

- Гав! - ответил на это пёс, а я скучным голосом "перевёл":

- Там в овраге вы спросили солдата: "А он точно мёртв?" На что Фидо ответил вам: "Конечно, чуете, как смердит? Так бывает, когда человек ломает шею".

- Фу, лейтенант! - возмутилась Лика. - Разве можно о таком за завтраком?

- А это и не я, это он! - попытался оправдаться Грус, указывая на Толика. Кажется, всё-таки поверил. И уточнил:

- А кот, вы говорите, он тоже?

- Тоже! - подтвердил я.

- Экая незадача! А я-то его, когда он первый раз запрыгнул к нам в подвал, так шуганул! Даже, чуть ли не пнул. Не сразу заметил ошейник и записку. С детства отчего-то не люблю котов. Он ведь, пожалуй, обиделся!

- Может, и обиделся, но дело превыше личных обид! - выспренно заявил я. - Но Вася очень отходчивый, так, что просто извинитесь! Вот, отнесите ему ветчины, а то он что-то хандрит. Может, ему вчера мыши несвежие попались?

- Кхм...!

Теперь поперхнулась Клисса, а Лика заявила:

- Ну, вы сказанули, Бушуй, - "несвежие мыши"! Ничего отвратительнее не могли придумать?

- Мог, - кротко ответил я. - Я мог сказать "тух..."

- Достаточно!

- Извините, дамы! - я встал и склонил голову.

- Ладно! - Лика сменила гнев на милость. - Воистину, мужики остаются мужланами, хоть крестьяне, хоть дворяне и офицеры. И слабым женщинам их не переделать! Когда выступаем, Грус?

- Через полчаса, Лика, если господин капитан прикажет! - ответил тот и, испросив разрешения у дам, удалился к карете. С куском ветчины в руке.

- Приказываю, - сказал я ему вслед.

Что-то Грус перестал употреблять приставку "период" в моём звании, как это демонстративно делал раньше. О чём-то это, да говорит...

И не устаю удивляться, какая всё же Лика умница. Моя Лика!

***

Теперь, когда от устья ущелья нас отделяло не более двух-трёх миль, нужда в исключительно ночном движении отпала сама собой. Враги ныне могут оказаться только впереди или сзади, и мы в таком случае с ними обязательно столкнёмся, скрыться нам негде, уйти с их дороги некуда. Да и передвигаться по горному ущелью в ночное время не стоит по понятным причинам.

Карету мы столкнули в ближайший овраг. Получилось довольно удачно. Если не присматриваться, то её обломков сверху почти не видно. Я сам сводил Ксюшу к ручью, выбрал репьи из её гривы и хвоста. Пока запрягал, она тыкала меня мордой в плечо и норовила залезть в карман куртки, где я припас для неё кусок последней чёрствой лепёшки. Солдаты навьючили лошадей, и Грус отдал команду к отправлению.

Лика решила ехать со мной. Толик, теперь официально назначенный разведчиком, бежал в основном впереди отряда, периодически возвращаясь, чтобы сообщить, что впереди "чисто". Василий устроился на ликиных коленях. Здоровье его поправилось, только он страдал от блох, которые по его уверениям, перескочили на него с блохастого Толика. Моё предположение, что это могло произойти во время его последней мышиной охоты, он с негодованием отверг. И взял с меня слово, что как только мы вернёмся к цивилизации, я раздобуду дегтярного мыла и устрою ему помывку. Вроде, оно помогает избавиться от этой заразы.

"Вонь от него, конечно, неимоверная, но лучше терпеть вонь, чем укусы этих тварей!" - заявил он.

Скоро мы въехали в ущелье. Дорога стала хуже, вся она оказалась загромождена осыпавшимися со скал камнями, размером от мелкого щебня, до солидных валунов. Конечно, за ней столетия никто не ухаживал, поскольку на балансе, так сказать, она не числилась, а контрабандисты тут на повозках не рассекали. Чаще пешком и на лошадях. Тем не менее, проехать пока было можно. Лошадка шла шагом, да тут и не разгонишься: справа отвесная стена, слева неглубокая пропасть, на дне которой шумит горная речка. Неглубокая, конечно, относительно: если свалишься, то костей не соберёшь. Время от времени дорога спускалась ко дну ущелья, и тогда можно было сделать короткий привал, напоить лошадей и напиться самим.