Разберёмся по-семейному

— Половину. Каковую я уже заначил и о каковой никто, кроме меня и тебя, никогда не услышит. В первую очередь, я имею в виду любопытных дяденек из нашей конторы.

Барский присвистнул.

— Что-нибудь конкретное о грузе?

— Пока ничего. Он сказал, что это его заботы. Но тут вот еще что. Пассажиров будет не двое, а трое.

— Если так пойдет, то ты и взлететь не сможешь.

— Мы-то справимся. Решать тебе. Если скажешь, что лететь не надо, я не пошевелю ни одним крылом.

— Да. Но официально я здесь никто. Ты забыл?

— Ты что, милый? Не слышал новости?

— Какие еще новости?

— Ты снова главная крыса, отвечающая за сыр.

— Черт! Кто это сказал, и с каких пор?

— Так сказал Великий Белый Отец с час назад. Можно было подумать, что генерала выпустили под залог при совершенно безнадежном деле.

— О, радость! — наконец откомментировал эту новость Барский. — Может быть, он еще и объяснил почему?

— Насколько я знаю, дружище Сияпин признался своему боссу, что ты раскопал нечто такое, что они пропустили. А тут еще наш стукач из Швейцарии возник с информацией, что на счет Голландца в Берне было положено шестьсот тысяч, хотя они и не знают, почему. А тут еще гаишный генерал, которого ты подставил со своим вчерашним полетом, начал интересоваться, почему он должен прикрывать мою «Анюту». Все они пытаются найти какое-нибудь прикрытие, и ты как раз очень подходишь для этого.

— Ублюдки, — прошептал Барский. — Черт, а с другой стороны, я не могу их в этом винить. Им всем надо перед кем-то отчитываться. Только нашей конторе не надо.

— Точно. Так везу я Голландца или нет?

— Я тоже умею играть в эти игры. Делай, что ты считаешь нужным.

Иван Красилин рассмеялся.

— Первым делом я считаю нужным получить оставшуюся часть четвертачка.

— Ну, это-то само собой разумеется, — ответил Барский и повесил трубку.

В ФСБ трубку сняли после первого же гудка.

— Где ты был? — ехидно спросил Сияпин. — Если ты еще не слышал, то «господин назначил тебя любимой женой». Теперь ты у нас главным в этой операции. И ты, дорогой начальник, нам всем сейчас очень нужен.

— Нужен я тебе, как триппер на конец. Ты мне можешь объяснить, наконец, что произошло?

— А только то, что Сам пристрастился к твоему виски и чуть не блеванул от коктейля, который ему смешал кто-то из новеньких. Сразу разорался «А где Валерка? Уж который день не вижу». Ему на тебя и стали аккуратненько стучать, что ты мол в отпуске, ищешь зятя, дело, дескать, скользкое и семейное, а он как заорёт: «Какое, на хер, семейное? Пропал человек, понимаешь, благодаря которому мы на второе место по продаже вооружений вышли, а вы чем занимаетесь? Валерка ищет, грите? Ну и пусть ищет, а вы все ему помогайте». Так что, Валер, мы сейчас все в твоем подчинении, и ежели ты вдруг прикажешь нам всем танцевать на месте, все наше здание заходит ходуном.

Барский помолчал, переваривая новость, потом спросил:

— Ну и чего нового в Датском королевстве?

— Мы перехватили ментовскую рацию. Ваську Игнатова достали. Он, как бы это помягче сказать, не совсем живой.

— Игнатов?..

— Глава институтской службы безопасности, который пас Лифшица и вынюхивал припрятанное добро. Да проснись ты!

— Да, я понял. Ты знаешь где, как и почему?

— На даче Лифшица. Следы ударов тупым орудием по голове. Примерно полдня назад. А вот за что его так сурово, я не знаю. Если хочешь, съезди посмотри сам, то там еще ничего не трогали. Коржанов уже там и обороняется от местных лягавых.

— Обычно я теряюсь на месте преступления, но все равно придется двинуть туда. Постараюсь не путаться у вас под ногами.

— Уж постарайся, — вздохнул Сияпин. — Это не поднимет наш авторитет в твоих глазах, но я все-таки должен тебе объяснить, что у нас на руках пара горящих дел, и мы не смогли направить сотрудников, чтобы постоянно приглядывать за этим местом.

— Это я знаю. Если бы у вас там кто-нибудь был, Игнатову не удалось бы забраться туда и закончить там свои дни.

— Это еще не все. Самое интересное в амбаре,

— Я должен догадаться или тебе доставляет удовольствие казнить себя?

— Он просто прелесть, этот фашистский «хорьх». Злорадствуй.

Глава двенадцатая

Осматривая тело экс-лягавого, Барский пришел к выводу, что тот до последнего дрался за свою жизнь. Нос у него был разбит, губы рассечены и четыре зуба выбиты. Пальцы на левой руке были сломаны от удара острым и узким предметом. Причиной смерти была, очевидно, рана на левой стороне головы. Трудно представить, что кто-либо мог бы выжить, после такого удара. Похожий на мышь судмедэксперт бормотал что-то о черепно-мозговой травме. Не обращая на него внимания, Барский повернулся к Коржанову.

— Может, есть что-нибудь по-настоящему интересное, вроде заверенного признания?

— Откуда? Мы же все это время только и делали, что стояли вокруг да ковыряли в носу, дожидаясь тебя. Ребята опрашивают окрестных жителей на предмет, кто входил сюда, кто выходил. Необходимая процедура, но в этом случае я не думаю, что им удастся что-либо найти. Все дачки здесь далеко отстоят от дороги и друг от друга. Поскольку ты у нас главный, то и приказывай, что нам делать.