Разбивающий сердца

Уже много позже я узнал о звонке в полицию от горничной. В машине скорой помощи не чувствовал боли от ожогов, хотя их было предостаточно, не понимал, сколь сильно надышался угарным газом. Мой взгляд блуждал по приборам и лицам врачей, бегающих от меня к Ане с Никитой, угомонить которого смогли с большим трудом. Ни что было до, ни после я толком не запомнил. Лишь мигающие огни, голоса будто извне и пылающий особняк, откуда больше никто не смог спастись кроме нас и той самой женщины – единственной невольной свидетельницы со стороны.

В тот зимний день Елена и Леонид Воронцовы сгорели заживо вместе со своими деньгами, властью и безумием. Попав в больницу каждого из нас разделили – Ане повезло больше всех, ее выписали довольно быстро. Маргарита Витальевна – именно так звали работницу Воронцовых, несколько раз навещала нас. Именно от нее я узнал о допросах следствия, а также то, что Аня выписалась и больше не появлялась, попросив лишь передать мне ключи от квартиры, айфон и подписанный приказ на увольнение.

- Она… больше ничего не передала? – тихо спросил я, но в ответ женщина лишь поджала губы, качая головой.

Ни слова больше, ни одной строчки в короткой записке.

Лишь один единственный раз Аня позвонила в больницу поздно вечером. И когда дежурная медсестра сделала исключение и вызвала меня из палаты, в трубке я услышал, не успев ничего спросить или сказать:

- Скажи мне, Рома… Ты бы сделал это? Решился выстрелить? Если бы нас там не было?

Сжимая телефонный шнур, я молчал, глядя в светло-зеленую стену и с трудом осознавая слова, произнесенные голосом Филатовой. Она ждала, терпеливо, пока рядом немного покашливала медсестра, сурово косясь на часы, но не предпринимая попыток прервать наш разговор. Подозреваю, она тоже была знакомой Ильи. Ведь именно благодаря ему я сейчас лежал в этой больнице.

- Рома?

- Да…

Всего один ответ – короткие гудки на том конце. Уйдя, Аня ни разу не оглянулась назад, не дала себя найти, будто растворилась в обрывках воспоминаний, оставшись неким образом после всех произошедших событий. Я смотрел на зеленые листья фиалок, расставленных вдоль всего подоконника в кабинете Алексея Павловича и медленно выплывал из глубин воспоминаний. Психиатр по-прежнему молчал, словно давая шанс отказаться от госпитализации и лишь заметив мой прояснившийся взор, медленно пододвинул бумаги.

- Вас проводят в палату, Роман, - мягко говорит Алексей и я киваю, поднимаясь со стула.

Внутри просторно, светло и есть большое пластиковое окно с жалюзи с видом на сад. На полу – светлый линолеум, на стенах светлая краска и потолок весь с плиткой. Одиночная, практически вип, палата в больнице – тоже заслуга Григория и Ильи. Они сделали мое будущее проживание и лечение максимально комфортным. Бегали, договаривались, взяли на себя все обязанности. Одинокая узкая кровать с чистым бельем, плазма на стене, один стул, стол, маленький холодильник, тумба и шкаф под верхнюю одежду.

Немного одиноко, но я вдохнул поглубже, прикрывая глаза и оглядывая довольно большое пространство, пока за спиной суетились друзья.

- На вот, чтоб не скучно было, - раздается позади веселый голос. Оглядываюсь, смотря на темный томик «Идиота» Достоевского, а рядом – «Палата №6» с портретом Чехова на обложке. Хмыкаю, приподнимая бровь и поворачиваюсь к Илье, на которого шипит разъярённая Лера.

- Ха-ха, смешно. Шутник. – бурчу для справки, позволяя обнять себя. В начале Гриша, потом Лерка, затем бывший-нынешний друг, хлопающий по спине.

- Ты будешь в порядке. Мы решим все с бизнесом и квартирой. Не волнуйся, - убеждает он скорее себя, чем меня. Я-то знаю, что будет. Сам, собственной рукой подписывал нужные бумаги.

- Я буду в порядке, - выдыхаю тихо, дабы слышал лишь Илья. – Постараюсь.

- Когда ты вернешься, то познакомишься с Ромкой. Ему не терпится тебя увидеть.

Вздрагиваю, закрывая глаза и чуть крепче сжимаю пальцы, справляясь в накатившей паникой. Она с шипением отползает в темные уголки моей души, разъярённая тем, что ей не дали простора. Зажмуриваю глаза и начинаю считать до десяти.

Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь…

Мне все еще очень больно, но где-то там далеко, кажется, Катя улыбнулась мне и помахала рукой.

- Конечно, - выдыхаю, сквозь катящиеся слезы, и качаю головой. – Я буду рад с ним познакомиться.

Эпилог - Три года спустя

- Где тебя черти носят, свинтус ты малолетний?

Смотрю нетерпеливо на часы и прижимаю айфон к плечу, мысленно выругавшись. Время уже десять утра. А мелковозрастный засранец даже не думает появляться! На заднем сидении пара пакетов с игрушками – маленький Ромка со своим милым «тятя Лома» ждет не дождется праздника. Ему сегодня четыре года – уже совсем большой и можно дарить ему машинки без опаски, что он сунет себе в рот колесико от нее, как в прошлый раз.

«Занят, очень-очень занят, старикашка»