Разбой

– Брат, брось, и так на душе безотрадица. Лучше споём что-нибудь? – предложил Кромослав, великаном возвышавшийся над другими всадниками. Мало того, что его липицкий жеребец был в добрую сажень ростом, за широкой спиной брусовского вождя ветерок шевелил огромные чёрные крылья. – А можно? – опасливо спросил кто-то. – Вдруг чолдонцы услышат? – Сдаётся мне, они нас и так услышат! – Горму, ехавшему рядом с одной из бронетележек, пришлось повысить голос, чтобы его слова можно было разобрать поверх шипения пара, стонов металла, и лязга гусеничных пластин. – Запойте кто-нибудь, а ватага подхватит! «Ко-о-олбаса, это бывшие лошадки», завёл было один из гдинских добровольцев (наверняка мясник), но ватага совершенно не прониклась. Следующую попытку предпринял сам Кромослав, на диво рассудительный малый, даром что родич Самбора: – «По небу полуночи лодка плывёт[304]

«… На этот раз, ватажники радостно подхватили: –

«А в лодке младенец кричит и зовёт.

Младенец, младенец, куда ты плывёшь?

О чём ты тоскуешь? Кого ты зовёшь?Напрасно, напрасно! Никто не придёт…

А лодка, качаясь, всё дальше плывёт,И звезды мигают, и месяц большойС улыбкою странной бежит за ладьёй»…