Разбойник

Андрей заметил группу татар, собравшихся вокруг предводителя. Вооружены кто чем, а вот вожак – в кирасе. Андрей рявкнул, воины, повинуясь команде, взяли чуть в сторону. Андрей опустил рогатину, пришпорил коня. Татары отреагировали, моментально ощетинились копьями, да вот только не зря князь дал команду разделиться. Четверо латников ударили в лоб, а двое – наискосок. Смяли татар за нечего делать. Смерть одного из товарищей, получившего удар копьем в лицо, разозлила остальных. Татар изрубили без жалости. Те, умирая, взывали к Деве Марии, вот только обращать на крики татар у князя не было ни времени, ни желания. На площади рядом с домом шла сеча, и похоже, татары стекались в этот дом, где заняли оборону их товарищи.

– Что делать прикажешь, княже? – воевода не торопился штурмовать дом, опасаясь ненужных потерь.

– Дозволь мне, княже? – Прохор выскочил из дыма, как черт из табакерки, держа в руках гранату.

– Давай, – разрешил Андрей.

Прохор поджег фитиль и резко рванул к дому. Из окон полетели стрелы, но Проша умудрился проскочить опасный участок целым и невредимым. Новгородец прижался к стене, выжидая, когда прогорит фитиль, и когда осталось ему тлеть совсем чуть-чуть, забросил гранату в окно. Раздался мощный взрыв. Из окна на втором этаже полетели осколки стекла, чудом уцелевшего при первых взрывах.

«Богато живут нехристи», – подумал князь, взбегая по широким ступенькам на высокое крыльцо. Удар ногой – и дверь сорвана с петель. Копье ударяет в живот. Зерцало держит удар, но князь летит вниз, сбитый с ног мощным ударом, считая ступеньки. Дзинь! Стрела, пущенная из окна второго этажа, больно бьет по зерцалу. Андрей перекатывается к стене дома. Сверху на него падает мертвое тело лучника, со стрелой в голове. Парень так хотел завалить вражеского воеводу, что рискнул высунуться по пояс из окна, за что и поплатился. Татарка Якшибея успела спасти князя. Андрей отдышался, но в битве за дом ему не пришлось поучаствовать. Прохор с воеводой справились сами.

Потом была радость победы, слезы на глазах девиц, вернувшихся к родным, крепкие объятия Якши-бея, обнимающего своих внуков. Или правнуков?

Пленников повязали. По уговору, Якшибею отходили все взятое оружие и доспехи побежденных. Себе князь забрал все серебро и золото, почти всех взрослых мужчин-невольников и с десяток татарских женщин помоложе. Детей князь оставил Якшибею. Еще на долю князя пришлись все кожи, найденные в селении, две сотни баранов и овец, большой табун коней, стадо коров и с десяток килимов, что получше. Мебель татарам ни к чему, ее Андрей тоже забрал себе. Бывших рабов князь тоже себе заграбастал, всех кого ни попадя: немцев, черкесов, литвин, рязанцев, москвичей, нижегородцев. А вот с рожденными в неволе Андрей поступил не по старине – не дал прирезать их. Воевода страшно ругался. Зачем везти на Русь урожденных рабов? Отродясь такого не бывало! Прирезать – и дело с концом. Князь не позволил, заверив воеводу, что таких оставит Савелию в услужение. Нужны же слуги Савке.

Вопли татар, обращенные к Деве Марии, Андрею не показались. Татары оказались ряженые. Вернее, бек ихний – генуэзец, перешедший на службу к царю. Разумеется, он и его люди приняли магометанство, но в свой смертный час по привычке взывали к Деве Марии. В общем, ренегаты.

Среди пленников нашлись дальние родичи Якшибея. Ренегат Джанук отбирал молодежь не только у рода бека, но и у других родов. Что удивительно, они верно сражались за него. Таких отпустили на волю. Правда, часть из них погибла при нападении, но кто их там, в горячке боя, сортировать будет? Не сложил оружие – получи по полной.

С Якшибеем попрощались душевно. Андрей посоветовал ему попридержать родичей, взяв их на службу. Бек согласно кивал головой, признавая старшинство Андрея.