Разборки в Токио

Я безразлично смотрел на папку. Мне не хотелось никого обижать, но особого восторга от изображения поля для гольфа и листка бумаги с моим именем я не испытывал. Видимо, дело в темпераменте.

– Ну, если этого не достаточно, тогда, может, это. – Он снова заглянул в дипломат и извлек пачку крупных банкнот. Он проделал это несколько раз, укладывая рядом пачку за пачкой. Когда он закончил, на стойке бара неподвижно возвышалась пирамида банкнот. Я столько денег никогда не видел. На них можно было купить кучу мячей для гольфа.

– Двести семьдесят три тысячи четыреста четыре доллара, как договаривались, плюс немного сверху за беспокойство. Не благодарите меня, я всего лишь посыльный. – Он улыбнулся.

Он так это сказал, что я задумался.

На этот раз я не утруждал себя писаниной, я и так все понял.

Все это время заправилой был он. Он выдавал себя за посредника, доктора, специалиста по Перерождению, а теперь и за посыльного, и все для того, чтобы скрыть простой факт: это он дергал за ниточки. Шеф и все общество «Цугури» – всего лишь прикрытие. Уверен, в костюме индейца рядом с Флердоранж в лав-отеле «Етаё» тоже был он.

Человек в Шляпе. Глава секты без названия.

Я не стал его благодарить, но учтиво кивнул. Легкого движения головы хватило, чтобы понять: в конечном счете я пьянею. Во всяком случае, алкоголь не сразу меня подкосил.

Я сидел и смотрел на безжизненную кучу денег. Что за странная штука деньги, подумал я, но мысль не продолжил. Я решил отослать деньги Чаку в Кливленд. Пусть у Чака из-за них голова болит.

– Я ухожу, но перед этим должен сказать следующее. – сказал Человек в Шляпе. – Не вешайте нос. Я понимаю, что все это загадочно, но вы отлично поработали. Вы будете отмечены в «Хрониках». Вас будут почитать еще долго после нашей смерти. Вы помогли спасти жизнь женщины – и не простой женщины, что бы вы там ни думали. Вы считаете, мы тронутые? Приезжайте через тридцать лет. Посмотрим, не столкнетесь ли вы с ней опять. Кто знает?

И в самом деле – кто? Может, я и вернусь. Я не знаю, что буду делать завтра, а что будет через тридцать лет – тем более. Я не забуду Флердоранж. Ни через тридцать лет, ни через шестьдесят. Буду помнить, пока дышу.

Я поднял бокал в молчаливом тосте.

Человек в Шляпе слегка поклонился, от чего дешевый парик чуть съехал. Человек в Шляпе допил свое виски одним глотком, затем развернулся и вышел из «Пурпурного бара». И все. Я так и не узнал его имени.

Оставалось только ждать и думать, а поскольку думать не хотелось, я жестом попросил Бхуто включить телевизор. Бхуто включил и принес мне плошку с рыбными крекерами, хоть я и не мог открыть рот. Я уверен, Бхуто это сделал от души. Он, очевидно, просто растерялся от внезапного богатства и уже планировал построить в баре пурпурный бассейн или что-то вроде этого.

Я думал о Саре.

Я совершил в жизни много поступков, которых стыдился, но этот случай – не из их числа. Вряд ли я был героем, как убеждал меня Человек в Шляпе. Но я и не сделал ничего такого, с чем не мог бы жить.

Конечно, я пропустил международный чемпионат по боевым искусствам среди инвалидов-юниоров, Я пропустил поразительные соревнования по ката, яростные бои-спарринги. Я пропустил все конфликты, которые Йоко Ториката явно устраивала в этом году. Я даже пропустил возращение Учителя Ядо.

Но по ходу дела мне обломилась такая история, какую только я мог раскопать. История более интригующая, чем этот турнир, и даже более интригующая, чем моя одержимость гейшами. Я не потерял голову и остался в живых. Чего не скажешь о Сато. И о Набико. И о Синто, бедном глупом Синто Хирохито, Омаре.

В телевизоре молодая красотка в красном блейзере мило чирикала со вторым ведущим программы. Я не слышал, о чем они говорили, но картинка переключилась на другую женщину-репортера в дутом синем пальто и розовых наушниках. На экране было написано: ПРЯМАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ ИЗ САППОРО. На заднем фоне заревом светились городские огни, а на горизонте различались туманные очертания гор. Где-то там, очевидно. Флердоранж лежит в своей опочивальне, медленно погружаясь в Тридцатилетний Сон. Я позволил себе на время в это поверить. После всего, что со мной произошло, я заслужил право во что-то верить, даже если от этого свихнусь, как все прочие.

Репортаж был о первом снеге новой зимы к Японии. На экране появились огромные ослепительные снежинки: они медленно плыли в воздухе, тихо опускались на горы, засыпая сосны сверкающей белизной.

Даже по телику это было красиво.

[88]