Раздельные постели

— Я знаю, Энжи, я знаю, — успокаивал Клейборн, протягивая руку назад и еще крепче прижимая ее тело к себе. Наступила долгая задумчивая тишина, а потом он повернулся к ней и обнял обеими руками. — Я бы заплатил любую сумму денег тому, кто бы предотвратил аборт, ты знаешь это, Энжи.

— Я зн… я знаю, дорогой, знаю, — прошептала она тихо, успокоенная знакомой лаской.

— Хотя я должен был заставить Клея примириться со своей ответственностью.

— И это я знаю… — Оттого, что она это знала, легче не становилось.

— Хорошо, тогда давай немного поспим.

— Как я могу уснуть, если у меня перед глазами стоит этот ужасный человек, который машет перед ней пальцем и угрожает. О Господи, он безжалостный, Клейборн, это может увидеть любой. Он ни за что не отпустит девушку, считая ее ключом к нашим деньгам.

— Деньги — это ничто, Энжи! Это ничто… — с силой сказал он.

— Я знаю. Сейчас я думаю о девушке и о том, что это ребенок Клея. Представь себе, что она принесет ребенка назад в тот дом, где живет этот жестокий человек. Он — безумный! Он такой…

Клейборн поцеловал жену и почувствовал на ее щеках слезы.

— Энжи, Энжи, не надо, — прошептал он.

— Но ведь это наш внук, — повторила она ему на ухо.

— Нам приходится довериться Клею.

— Но то, как он сегодня вечером разговаривал…

— Он реагировал, как любой мужчина. Давай надеяться, что днем он увидит свои обязанности более четко.

Анжела перевернулась на спину, вытерла простыней глаза и постаралась успокоиться. Как бы там ни было, речь идет не о каком-то негодяе. Речь идет об их сыне.

Клейборн поцеловал ее в щеку.

— Я люблю тебя, Энжи.

Потом он повернул ее на бок так, что она оказалась к нему спиной, и положил руку ей на грудь. Она прижалась к нему. Они черпали друг от друга силы до тех пор, пока сон не заглушил их тревоги.

Требовалось большое мастерство, чтобы перехитрить алчность Герба Андерсона. У него было шестое чувство, которое просыпается по какой-то необъяснимой причине у алкоголиков, какая-то сверхъестественная интуиция, которая вдруг может заставить его затуманенный мозг работать со страшной ясностью. Утром следующего дня Кэтрин осторожно занималась привычными делами, понимая, что любое изменение может вызвать у него подозрение. Она стояла на кухне возле раковины и ела апельсин, когда вошел Герб, шаркая ногами.

— Опять сосешь апельсины, га? — со скрипом спросил он из дверного проема. — Много же от этого пользы. Если хочешь что-нибудь пососать, пойди, пососи старому Форрестеру, может, от него что-нибудь получишь! Какой от тебя толк? Если ты и впредь будешь стоять, как безмозглая глыба, мы ничего не получим от Форрестеров!

— Перестань ругаться. Я сказала, что пойду с тобой, но не нужно мне угрожать. А сейчас мне нужно идти в колледж.

— Ты никуда не пойдешь, пока не скажешь мне, что получила от любовничка вчера!

— Папа, не надо! Прошу тебя! Я не хочу опять через это проходить.

— Нет, мы пройдем через это еще раз, вот только дай я выпью свой королевский кофе! Стой, где стоишь, девочка. Куда подевалась, черт возьми, твоя мать? Разве мужчина должен сам себе готовить кофе среди кучи мусора?

— Она ушла на работу. Свари себе кофе сам.

Он вытер губы краем жесткого рукава. Кэтрин слышала, как он почесал бакенбарды.

— После разговора с любовничком ведешь себя нагло, га? — Он хихикнул. Она уже не пыталась останавливать его, когда он пользовался термином «любовничек», не желая доставлять ему удовольствие. Он подошел к раковине, включил воду и начал вытряхивать из кофейника кофейную гущу, разбрызгивая ее во все стороны и вытирая руки об вытянувшуюся рубашку. Кэтрин отступила назад, потому что вода летела на пол и попадала на нее. Находясь рядом с ним, она почувствовала запах спиртного. Ей стало плохо.

— Ну, ты собираешься его выплюнуть или все утро будешь сосать апельсин? Что любовничку пришлось сказать в свою защиту?

Она подошла к мусорному ведру, которое стояло рядом со старой с отбитыми краями плитой, чтобы выбросить апельсиновые корки, не в силах стоять рядом с ним.

— Он не хочет на мне жениться, как и я не хочу выходить за него. Я тебе говорила, что он не захочет.

— Ты мне говорила! Ха! Ты мне ничего не говорила, сука! Мне пришлось перевернуть весь этот чертов дом, чтобы докопаться до истины! Если бы я до этого не додумался, я все еще не знал бы, кто твой любовничек! И если ты думаешь, что я собираюсь его просто так отпустить, то ты ошибаешься! — И он начал бормотать одно и то же. Кэтрин ненавидела его за эту привычку.

— Говорила мне… она говорила мне, ха! Черта с два она мне что-то говорила…

— Я иду в школу, — сказала она, направляясь к двери.

— Держи свою прекрасную маленькую задницу там, где она есть!

Вздохнув, она остановилась спиной к нему. Ей надо подождать, пока он закончит свою тираду, а потом сделать вид, что идет на занятия… Тогда он, как обычно, уйдет из дому и будет бесцельно слоняться где-нибудь…

— Сейчас я хочу узнать, что он собирается делать с неприятностью, в которую попал? — Она услышала, как сильно кофейник стукнулся о форсунку.

— Папа, мне нужно идти в колледж.

Завывая и гримасничая, он повторил: