Раздразни

— Логан. — Ты ушел, а он остался среди ненавидящих его людей, но ему было все равно. Я никогда этого не забуду. Он боролся за тебя. Заступался за тебя. Он надеялся, что когда в тот день за обеденным столом мама будет смотреть на опустевшее место, она поймет что натворила и придет в себя.

«Вау... Почему я этого не знал?» А потом вспомнил, как в тот же день попросил Логана оставить его в покое, и, блять, захотел надавать самому себе по роже.

— Я никогда не видела отца таким злым, как в тот день. Когда Логан ушел, папа потребовал, чтобы Диана убиралась вон, а потом просто... сорвался. Сказал маме, что она перешла все границы и как она посмела выставить тебя из дома только потому, что не поняла сделанного тобой выбора. Отец взбесился, и мама прикрыла рот.

Тейт не знал, что ответить на это, поэтому просто отпил свой кофе. Он поморщился от едва теплого напитка и опустил стаканчик обратно на стол.

— После этого все стало отвратительно. Грустно и удручающе. И правда, будто в нашей семье кто-то умер. Мама обвиняла Логана, папа винил ее, а я — всех вокруг. В итоге оказалось, всем было легче не разговаривать друг с другом. Что мы и сделали в дальнейшем.

Тейт знал эту часть истории. Он слишком хорошо помнил, как пытался с ними связаться, но у всех были отключены телефоны. Было понятно, почему они перестали разговаривать с ним, но почему друг с другом?

— А потом нам позвонила Диана, — сказала Джилл, голос ее звучал глухо, слабо напоминая ее собственный. Тейт уставился в точку выше ее плеча, не в состоянии смотреть в глаза сестре на этой части истории, потому что догадывался, что это был за звонок. То самый, который должен был предназначаться Логану. С сообщением о том, что Тейт попал в больницу. Что он умирал. Но вместо этого, об аварии сообщили семье, которая предпочла облегчить себе жизнь и вычеркнуть Тейта из нее. Тот день до сих пор приводил его в бешенство.

— Мама была вне себя, — продолжила Джилл, прерывая его размышления. — Была убеждена, что таким образом Бог возвращал тебя к нам. Снова объединял нас в семью. Мы были там каждый день.

Тейт сжал кулаки на столе, этот разговор все больше разжигал в нем желание что-нибудь разнести.

— Как и Логан. Но вам всем было насрать на это, пока папино чувство вины не заставило его разыскать Логана. Где же тогда был твой стыд, Джилл? Где было твое сострадание, когда Логан торчал в приемном покое и гадал, жив я или умер? — Тейт покачал головой. — Я считал, что ты поймешь, в отличие от всех остальных.

— Знаю, — ответила Джилл, и ей хватило такта опустить глаза. — Даже не могу представить, что ты чувствовал. Что он чувствовал...

— Нет. Не можешь. Потому что для этого нужно по-настоящему обо мне беспокоиться. Любить меня.

Джилл вскинула глаза и закусила верхнюю губу.

— Это несправедливо.

— К черту справедливость, — ответил Тейт, боль и гнев которого достигли критической отметки. — Разве все это было справедливо? Меня угораздило влюбиться в того, кого вы не одобрили. Неужели это хуже, чем молча наблюдать, как отрекались от твоего родного брата, не дав ему и слова сказать?

Джилл сжалась на своем месте и прошептала:

— Нет.

— Вот именно. По крайней мере, мне хватило смелости сказать о своих чувствах. Любить того, кого хотел, независимо от мнения узколобых, фанатичных людей. Я просто разочарован, что этими людьми стала моя семья. Я очень жалею, что такой стала моя семья.

Тейт вскочил в раздражении, не в состоянии больше сидеть на месте. Но Джилл перехватила его за запястье раньше, чем он смог свалить отсюда. Он остановился и опустил на нее глаза, когда она попросила:

— Не уходи. Пожалуйста.

Заставив себя не замечать сожаление и грусть в ее глазах, Тейт спросил:

— Почему?

Подбородок Джилл задрожал, а слезы покатились градом по щекам, и она сказала:

— Потому что, мне нужно, чтобы ты услышал, как мне жаль, что я разбила твое сердце. Что не была такой же смелой, как ты, — она прикрыла рот ладонью и прошептала. — Боже, Тейт. Прости меня.

Тейт стоял, смотрел на Джилл и вспоминал Логана, уговаривающего его сегодня утром позвонить сестре, и его веру в большое и благородное сердце Тейта. В то, что он был хорошим человеком.

Поэтому не желая разочаровывать ни себя, ни тем более Логана, Тейт смахнул большим пальцем слезу с щеки Джилл со словами:

— Хорошо. Я останусь.

После обеда Логан сидел в кабинете и наслаждался последние полчаса заслуженными тишиной и покоем. Логан вымотался, успокаивая Робби, чтоб тот смог молча высидеть остаток совещания с Пристом.

Боже, эти двое, как небо и земля. Но, несмотря на забавность ситуации, Логан не хотел спугнуть Приста поведением Робби, характерным... ну, для Робби. И в довершение всему этому семейство Бьянки покинули встречу, так и не продвинувшись вперед ни на шаг. Ванесса настаивала на своей невиновности.