Разгадай мою смерть

Я вернулась в Лондон на электричке. Ты ни разу не говорила мне, что в день рождения Лео навещаешь маму. Наверное, оберегала меня от угрызений совести. Как часто ты бывала у нее, пока не стал заметен живот? Распечатка телефонных звонков ясно свидетельствовала, что я бессовестно пренебрегала общением с тобой, да и с мамой тоже. Заботливой дочерью, каковой я самонадеянно полагала себя, на деле оказалась ты.

Я сбежала, так? Выбрала работу в Нью-Йорке не ради продвижения карьеры, а просто воспользовалась шансом удрать от мамы, избежать дочерней ответственности. Вот почему я предпочла жизнь на другом континенте, не обремененную заботами. Так же как отец. Но ты — ты осталась. Может, мне и приходилось напоминать тебе о днях рождения, но ты не сбежала.

Странно, почему доктор Вонг не указала на мои недостатки. Хороший психотерапевт всегда достанет из-за кушетки «портрет Дориана Грея», чтобы пациент увидел себя таким, какой он есть на самом деле. Впрочем, не стоит предъявлять ей претензии; я не сумела задать правильных вопросов, ни себе, ни о себе.

Телефонный звонок вырвал меня из раздумий. Звонила Кристина. Сперва немного поболтала «ни о чем» — подозреваю, просто оттягивала разговор на неприятную тему, — а затем перешла к сути:

— В общем, так, Хеммз: смерти Ксавье и второго ребенка никак не связаны между собой.

— Связь должна быть. Тесс и Хэтти вместе участвовали в эксперименте, в одной и той же больнице.

— Да, но с медицинской точки зрения связи нет. Не существует такой причины, которая у одного младенца вызывает острую сердечную недостаточность, а у другого — серьезную нефрологическую проблему, по всей видимости, полный отказ почек, и убивает обоих.

— Погоди, — всполошилась я, — но ведь один ген может отвечать за совершенно разные вещи, верно? Возможно, что…

Кристина не дала мне договорить, или просто в электричке телефон плохо принимал сигнал.

— На всякий случай я проконсультировалась с нашим профессором. Я не стала объяснять ему, в чем дело, просто описала гипотетическую ситуацию. По его словам, вероятность того, что два столь различных и грозных заболевания могут быть спровоцированы одним и тем же фактором, исключена.

Кристина нарочно упрощала научную терминологию, чтобы я лучше поняла, хотя и в более сложном варианте вердикт прозвучал бы точно так же. Экспериментальное лечение в больнице Святой Анны не имеет отношения к гибели обоих детей.

— Разве не странно, что в родильном отделении умирают сразу двое новорожденных? — спросила я.

— В каждом роддоме есть определенный процент смертности. В больнице Святой Анны ежегодно появляются на свет пять тысяч малышей. К сожалению, два смертных случая вряд ли следует считать серьезным отклонением от среднего коэффициента.

Я не отставала от Кристины, приводила еще какие-то доводы, но та молчала. Электричку трясло, и физический дискомфорт будто в зеркале отражал мое растрепанное эмоциональное состояние, вдобавок заставляя волноваться за Касю. Я хотела устроить ей небольшое путешествие, но сомневалась, не повредит ли это ее здоровью, и решила спросить у Кристины. Довольная возможностью сменить тему, та охотно надавала мне уйму полезных советов.

Мой рассказ о телефонном разговоре с Кристиной подходит к концу.

— Я решила, что в больнице Святой Анны утаили истинную причину гибели обоих детей. И в том и в другом случае протокол вскрытия отсутствовал.

— Вам никогда не приходило в голову, что вы можете заблуждаться?

— Нет.

Мистер Райт смотрит на меня почти с восхищением, но я говорю правду — это действительно так.

— У меня не было сил задумываться о собственной правоте. Я просто не смогла бы вернуться назад, к исходной точке, и начать все сначала.

— И что же вы сделали дальше? — спрашивает мистер Райт, а я ощущаю невыносимую усталость и подавленность, такую же, как тогда.

— Опять пошла к Хэтти. Я не знала, выйдет ли из этого какой-то толк, но обязана была попытаться.

Я понимала, что хватаюсь за соломинку, и тем не менее продолжала хвататься. Если бы я сумела выяснить, кто отец ребенка Хэтти, это могло бы помочь в расследовании, хотя особых надежд я не питала.

Дверь открыла миловидная женщина лет тридцати пяти — очевидно, Джорджина. В одной руке она держала детскую книжку, в другой — губную помаду.

— Вы, наверное, Беатрис. Проходите, пожалуйста. Я обещала Хэтти уйти не позже восьми, но чуть-чуть задержалась.

Позади нее в коридоре появилась Хэтти.

— Почитай детям сказку про корову, а я пока предложу Беатрис чего-нибудь выпить, хорошо?

Хэтти ушла наверх. Я догадалась, что Джорджина не случайно нашла повод отослать ее, хотя держалась с искренней дружелюбностью.

— «Перси и корова» — самая короткая история, шесть минут от начала до конца с учетом всех «чух-чух» и «му-му», так что Хэтти скоро вернется. — Джорджина откупорила бутылку вина и подала мне бокал. — Не надо ее огорчать. Ей столько пришлось вынести. После того как это случилось, она почти ничего не ест. Пожалуйста… будьте к ней добрее.