Вдохновение чаще всего соотносится со сферой искусства, хотя по-прежнему имеют бытование истории о моментах озарения при научных открытиях. Один парень сидит под деревом и на голову ему падает яблоко. Другому откровение приходит, когда он принимает ванну. Но в настоящее время креативность обычно рассматривается как нечетко определенный набор навыков, случайно выпадающий на долю отдельных гениев. Глубокая вовлеченность, охватывающая разум, тело, сердце и дух теперь заменена жесткой этикой преданности труду, восторженным соблюдением дисциплины, навязанной властью. Хотя доказано, что внутренняя мотивация более продуктивна, чем внешнее давление, неопределенные и настораживающие источники этой внутренней силы угрожают иерархии, поэтому естественные методы организационного контроля игнорируются как в системе образования, так и на рабочих местах. Или же они кооптируются в протоколы «самоорганизации», которые предполагают интернализацию администраторов и работы по отслеживанию или управлению, – решение, мало чем отличающееся от ситуации ребенка, в голове которого всегда звучит голос властного родителя.
Наполненная вдохновением связь с невидимыми внутренним и внешним мирами служит обеспечению циркуляции Аборигенного Знания по всему континенту. Эта связь вплетена в каждый опыт обучения в общинах Первых народов. Это ритуал. Это сила, которая оживляет всё Аборигенное знание, – дух гения, который показывает разницу между беседой и разговором, Историей и повествованием, ритуалом и рутиной, вежливостью и связанностью, информацией и знанием. В первую очередь, она подчеркивает глубокую пропасть, разделяющую вовлеченность и подчинение. Большинство из нас сегодня живут не в возвышенном состоянии вдохновленной вовлеченности, а в подчинении навязанным ролям и задачам. Мы – рабы неестественной и ненужной трудовой этики.
Протестантская трудовая этика развилась на основе теорий, предложенных могущественным духовенством. Всё то время, которое не уделялось труду или молитве, предоставляло Дьяволу возможность проникать в человека и нашептывать ему греховные мысли, что-то вроде «а на черта мне всё это нужно?». Духовенство выдумало множество демонов и злых духов, способных запугать работников и принудить их к подчинению. Мой любимый – это Полуденный демон, злобное существо, проникавшее в человека, который позволял себе сиесту. Труд, похожий на рабский, без перерыва на обед, очищал душу и подготавливал ее к раю.
Сегодня оба-мы продолжаем работать дольше, чем того требуют наши роли, руководствуясь скорее соображениями социального контроля, нежели производительности. Трудно обнаружить духовное пространство для оспаривания систем власти, если мы работаем по восемь часов, потом пытаемся поднять тяжести, которые нет никакой нужды поднимать, или целый час крутим педали велосипеда, который никуда не едет, чтобы не умереть от сердечного приступа из-за того, что треть нашей жизни проходит в физически ограниченном пространстве. Еще треть жизни (и даже меньше, если у нас маленькие дети) мы спим, а оставшееся время делится между задачами жизнеобеспечения, поездками на транспорте и использованием немногих оставшихся минут для общения с близкими людьми, если таковые вообще имеются. Среди всего этого нам нужно как-то выкроить время для учебы и переквалификации, коль скоро мы не хотим остаться на улице, когда компания, в которой мы работаем, разорится или сменит профиль деятельности.
РАБОТА – это неоспоримая цель всех свободных граждан мира, главное общественное благо. Это четко обозначенная конечная цель всего нашего образования и единственный дозволенный повод получать знания. Но если мы на минуту задумаемся, выяснится, что хотим-то мы вовсе не работы. Мы хотим, чтобы у нас был кров, пища, прочные отношения, приятная среда обитания, интересная учеба и время для выполнения ценных задач, которые нам хорошо удаются. Мне на ум приходит мало видов работы, способных удовлетворить одновременно хотя бы двум из этих параметров, если только вы не пользуетесь особой благосклонностью вашего владельца/работодателя.