Разговоры о самом главном. Переписка.

Сегодня он был у меня — Мальтийский Хаим Израилевич.[254] Его мать, жену и детей немцы убили. Что за жизнь, Яша. Я похвалил стихи, сказал, что для меня самое главное, чтобы Вы ничего не забыли. Ни Гитлера, ни Сталина. Но и по стихам видел, что автор не забудет, не собирается забывать. Нет стихов «проходных» или фальшивых, а счастье — еврейское счастье, шутки — еврейские шутки.

Я очень доволен. Перевожу на полный ход. Это ведь очень легкое дело (по подстрочнику). Когда-то я переводил до 300 строк в день.

Неожиданно главную роль сыграла секретарша отдела Регистана — Наташа. Она сказала: чем Вы будете сидеть в коридоре, сидите здесь. Фогельсон сейчас придет. И возник разговор, когда пришел не Фогельсон, а Регистан.

Теперь о стоматологе. Тут вот как получилось. Лечение в зубной поликлинике тянулось чуть не месяц — компрессы не сняли опухоли с крайне важного последнего коренного зуба. Со снимками я направлен на консультацию (там есть специалист-консультант), который записал в лечебную карточку об удалении трех зубов, в том числе коренного.

Со снимком я отправился к С.Л. (созвонился по телефону). Он посмотрел снимок и сказал: «Зубы надо удалять», — и написал записку об удалении четырех зубов.

Я думал, что это удаление он делает в своей поликлинике сам, но оказалось не так. В ближайший же день все четыре зуба были удалены (еще 1 зуб выдерут против намерений врача из поликлиники Литфонда), удалены все те зубы, о который писал С.Л.

Когда зубы зажили и неделю назад я ему позвонил, он сказал, что в поликлинике прием работ и заказов прекращен, и мне нужно дождаться 12 августа, снова позвонить ему. Кажется, это было число 10? 11? Вот я и жду. Зубы у меня все залечены, пять зубов выдернуто, но никакого движения по собственно протезному пути еще нет.

Я думал, что ты застанешь начало работы, если нет никаких других причин отсрочки (нежелания и так далее), об этом я судить не могу, но конечно уже начал бы что-то делать в Литфонде, в районной поликлинике или в платной лечебнице — зубов ведь нет совсем. Было девять, пять удалили.

Сердечный привет Нине Евгеньевне.

В.

В.Т. Шаламов — Я.Д. Гродзенскому

Москва, 31 июля 1968 г.

Дорогой Яков.

Спасибо за открытку. С сыном твоим я уже говорил по телефону о протезисте. Сергей Яковлевич был так терпелив, что добился понимания лишь вторичным звонком.

Работа по стихотворным переводам мне хорошо знакома. Я много переводил в 1956/58 году и для «Советского писателя», отдела поэзии народов СССР, и для Гослита, и для «Иностранной литературы» — издательства, а не журнала. Для них я перевел несколько стихотворений Радована Зоговича[255] — это очень хороший современный поэт, серб, на сербохорватском языке пишет. Переводы были трудные, но интересные, и я не пожалел времени, тем более что тогда из «Москвы» меня вышибли, и было надо что-то делать. Я перевел Зоговича хорошо, удачно. Редакторам очень понравился. Однако оказалось, что издать Зоговича у нас это хитрость сталинистов московских. Оказывается, Зогович — враг Тито, ярый сербский сталинист, всю силу тратит на борьбу с Тито. Когда после романа с Югославией — Хрущев уступил нажиму справа — в Москве стали спешить готовить сборник стихов Зоговича, пока что у нас издававшегося, а когда определился курс на сближение с Югославией, Зогович был неуместен. Его и не издавали, и вся моя работа пропала. (Кроме уплаты грошового аванса.) И я материл Слуцкого нещадно про себя, что не предупредил о сталинистском роке Зоговича. Я бы все разгадал и не взялся. Переводы стихов — дело хорошее и не трудное, хотя и очень неприметное. Строк 300–400 в день я переводил, а Евтушенко уверял, что может переводить до 1000 строк за шестичасовой рабочий день. Возможно.

Главный минус этой работы в том, что по нашей издательской практике материальный эффект наступает только через три года (как и с изданием обычных стихов).

В «Советском писателе» я когда-то, году в 1957 (?), переводил Исхака Машбаша. Это такой адыгеец, партийный pa6oтник, начисто бездарный человек (как, между прочим, и Джалиль — Муса Залилов, которого я хорошо знал по университету и общежитию в Черкасском переулке).

Машбаш жал на все свои партийные национальные педали, требуя превратить его в поэта. А когда увидел, что я этого делать не хочу, отказался от моей работы по переводу его стихов. Сотрудники «Советского писателя», да и сам я много раз его спрашивал, в чем все-таки дело конкретно. Образ, тон пропал, что ли?

— В ваших переводах слишком много буквы «и», — объяснил Машбаш. Ну, тут я с ним расстался. Так что не все на этом поэтическом горизонте тепло и ясно. Написал тебе целый трактат.

Привет Н. Е.

В. Ш.

В.Т. Шаламов — Я.Д. Гродзенскому

Дорогой Яков.

Сердечная благодарность Нине Евгеньевне (и тебе) за рецепты и справку о Меньеровской болезни. Неожиданности могут быть всегда (вроде падения в Ленинской библиотеке и спор с милиционером в метро). Пусть справка будет в кармане на всякий случай.