Разграбленный город

– Но Дракер не может отдать эти деньги, – сказала Гарриет. – Они записаны на сына.

– Кто вам это сказал? – резко спросила Белла, и Гарриет пожалела, что вообще заговорила: она не могла раскрыть свой источник информации.

– Где-то слышала. Гай был очень привязан к Саше. Хотел узнать, что с ним.

– Он наверняка сбежал вместе с семьей.

– Нет. Его забрали, когда арестовали отца, но он не в тюрьме. Никто не знает, где он. Просто исчез.

– Надо же!

Белла привыкла выступать авторитетом по всем румынским вопросам, и рассуждения подруги тут же ей прискучили. Почувствовав это, Гарриет решила заговорить о том, что всегда вызывало интерес Беллы.

– Как поживает Никко?

Как и большинство румын, Никко состоял на военной службе и часто уезжал. Его свобода покупалась на деньги Беллы.

– Его снова вызвали, – мрачно сказала она. – Все перепугались из-за Бессарабии.

Раньше Гарриет услышала бы эту новость еще с порога, и Белла жаловалась бы битый час.

– А где он сейчас?

– На венгерском фронте. Чертова линия Кароля, – не то чтобы там была какая-то линия, конечно. Очень она поможет, если придут мадьяры.

– Но вы же сможете его вызволить?

– Ну конечно. Придется снова раскошелиться.

Белла вновь умолкла, и Гарриет, чтобы хоть как-то поддержать беседу, заговорила о том, как изменилось отношение румын к англичанам.

– Они ведут себя с нами как с врагами. Причем врагами поверженными, жалкими.

– Не замечала такого, – ответила Белла сухо. – Но я, конечно, в ином положении.

Последовало долгое молчание. Гарриет утомили попытки достучаться до Беллы, и она сказала, что хочет пройтись по магазинам. Казалось бы, Белла должна была испытать облегчение, но вместо этого подруга посмотрела на Гарриет встревоженно, словно между ними остался какой-то нерешенный вопрос.

Они вышли в холл, и Гарриет в качестве последней попытки предложила, как обычно, выпить кофе в «Мавродафни».

– Может быть, завтра утром?

Белла ухватилась своей пухлой белой рукой за нитку жемчуга и уставилась на клетчатый мраморный пол.

– Не знаю, – сказала она, трогая черный квадрат носком белой туфельки. – Всё сложно.

Зная, что у Беллы нет никаких дел, Гарриет нетерпеливо спросила:

– Что здесь сложного? Что происходит, Белла?

– Ну… – Белла сделала паузу, задумчиво водя туфелькой. – Я же англичанка, замужем за румыном. Мне надо быть осторожной. Надо же думать о Никко.

– Ну разумеется.

– Мне кажется, нам лучше не появляться в «Мавродафни» вместе. И звонки пока что лучше прекратить. Мой телефон могут прослушивать.

– Это невозможно. Здесь же британская телефонная компания.

– Но там работают румыны. Вы не знаете эту страну так, как знаю ее я. Любой предлог – и они арестуют Никко, просто чтобы получить за него выкуп. Так вечно происходит.

– Мне не кажется… – начала Гарриет и умолкла, видя, как жалобно смотрит на нее Белла. – Но мы же как-нибудь повидаемся?

– Обязательно, – кивнула Белла. – Обещаю. Но мне надо быть осторожной. Зря я играла в «Троиле». Это было своего рода декларацией.

– Чего? Того, что вы англичанка? Все и так это знают.

– Я бы не была так уверена. – Белла отодвинула ногу. – Румынский у меня почти идеальный. Все так говорят.

Она подняла порозовевшее лицо и с вызовом уставилась на Гарриет.

Полгода и даже три месяца назад Гарриет отнеслась бы к этим страхам с презрением, но теперь ей стало жаль Беллу. Возможно, скоро англичане будут вынуждены уехать, и Белла останется здесь без единого соотечественника. Она вынуждена готовиться к этому времени. Гарриет коснулась ее руки:

– Понимаю. Не беспокойтесь, вы можете мне доверять.

Белла смягчилась, выпустила бусы и накрыла руку Гарриет своей.

– Я обязательно к вам зайду, – сказала она. – Вряд ли меня кто-то заметит. Не могут же они лишить меня друзей.

3

Тем же вечером супруги по пути в парк Чишмиджиу встретили Кларенса Лоусона.

Кларенс был не из чиновников: Британский совет направил его на английскую кафедру местного университета, а когда началась война, он вместе с Инчкейпом перешел в Бюро пропаганды. Когда работа – или, вернее, отсутствие работы – прискучила ему, он занялся помощью полякам и организовал вывоз интернированных польских солдат.

– Мы собираемся выпить в парке, – сказал ему Гай. – Присоединитесь?

Кларенс был таким же высоким, как и Гай, но заметно более тонким. Печально ссутулившись, он обдумывал это предложение, с сомнением отирая узкое лицо рукой.

– Не знаю, получится ли… – ответил он и чуть отклонился, словно его уже манили куда-то срочные дела.

– Ну давайте, Кларенс, – подбодрила его Гарриет. – Прогулка пойдет вам на пользу.

Кларенс искоса глянул на нее и что-то пробормотал о работе. Гарриет рассмеялась. Прекрасно понимая, что его тянет к ней, она взяла его под руку и повела по Каля-Викторией.

– Ну ладно, ладно, – протянул он, – только ненадолго.

Они шли сквозь толпу, которая явно смирилась с потерей Бессарабии и пребывала в прекрасном настроении. Гарриет уже привыкла к тому, как быстро оправляется от несчастий этот народ, переживший восемьсот лет притеснений и более дюжины завоеваний. Теперь люди выглядели чуть ли не довольными.