Различные миры моей души

Мужчина в форме смотрел на взъерошенного мальчика, а Арджуну вдруг стало стыдно, что он позволил показать свой гнев человеку. Ещё никто не смел клеветать на его семью. Ведь джунгли – это была его семья уже много лет.

– Ты совсем как мой отец, Арджун Сидх. Ты мой сын, а я твой отец Рудра.

Арджун замер. В его голове постепенно стали всплывать картинки. Этот человек, но с чёрными волосами и чёрными бровями показывает ему огромный железный кинжал, на конце которого горит красный глаз. Вот он даёт ему огненную палку и объясняет, что она может убить. Поэтому ею нельзя грозить животным и людям, только тем, у которых такие же палки. Вот он со смуглой женщиной плескается в ручье, а этот человек машет им с берега. Вот этот человек бьёт розгами какого-то большого мальчишку, а смуглая женщина смазывает Арджуну колено какой-то едкой и пахучей мазью.

– Отец? – недоверчиво спросил Арджун.

– Сын, – произнёс Рудра Сидх, и раскрыл объятия.

– А смуглая женщина?

На секунду Рудра Сидх нахмурился, пытаясь понять, что имел в виду Арджун. Потом вздохнул:

– Твоя мать. Она умерла.

Рудра Сидх крикнул жителям деревни, что боги вернули ему сына. Некоторые палки опустились.

– А вдруг злой дух принял облик твоего сына? – выкрикнул кто-то. – Мы все слышали историю твоего брата, что он нашел только окровавленную одежду Арджуна. Что твоего сына съели дикие звери. А вдруг это колдун! И он пришёл, чтобы уничтожить нас?

В толпе заволновались, некоторые палки снова начали подниматься. Но Рудра только рукой махнул.

– В таком случае, беда падёт на меня и мой дом. Потому что я и мой сын идём домой.

Рудра Сидх обнял Арджуна за плечи и они прошли через расступившихся людей, которые продолжали держать палки наготове, как если бы от колдовства могла помочь сила.

Долгую неделю провёл Арджун в доме своего отца после того, как они столь неожиданно встретились. Он так и не привык носить одежду и обувь и спать в комнате на кровати. Он спрашивал Рудру, почему тот не взял себе другую самку после смерти первой, чтобы у него были другие дети. На что Рудра грустно отвечал: «Я слишком любил твою мать тогда и люблю сейчас. Для меня нет других женщин». Этого Шрикант не могла объяснить Арджуну, когда он всё же вернулся. По прошествии нескольких лет он встречал женщин в поле и у ручья, где они набирали воду в высокие кувшины. Его тело отвечало, но после того, как он убегал от них, а они от него, он не мог вспомнить их лиц.

Со временем жители деревни привыкли к нему, хотя продолжали относиться настороженно, как будто ждали, когда злой дух, заключённый в нём, проявит себя.

Он снова, как уже который год, крался по лесу, принюхиваясь к влажной траве. Непонятные люди деревни стали бояться его и ненавидеть. Когда он появлялся в поле их зрения, они швыряли в него камни и убегали. Снова, как уже стало для него привычкой, он разговаривал со своим обретённым отцом. Отец тоже не мог понять такого поведения своих соплеменников.

Однажды он услышал, как его родной брат рассказывает небылицы про то, что Арджун ест маленьких детей, которых ловит безлунными ночами. В гневе Рудра Сидх исхлестал своего брата, который, корчась на земле, кричал, что сами белые люди, которые много учёнее и умнее, говорят о том же. На слова Рудры Сидха, кто именно из белых людей рассказал ему эту небылицу, брат, жалобно скуля, принялся причитать, что это солдат, который живёт в поместье. И что он убьёт его, если он про него кому-то расскажет. Арджун слышал этот разговор, но не стал выяснять ничего у отца или его брата. Зато он решил проследить за ним. И однажды он увидел, как тот беседует с темноволосым офицером с неприятным хищным лицом. Чтобы не подводить отца, Арджун не решился больше приходить в его деревню. Они встречались в джунглях. Арджун хотел его познакомить со Шрикант, но сама Шрикант сказала, что приводить белого человека, даже самого хорошего, в нору, где они живут, это всё равно, что запереть себя в душном доме и поджечь его. Нехотя Арджун с ней согласился.

Сегодня осторожность и заботы, ставшие ему привычными за последнее время, сменились непонятными ощущениями. Как уже несколько лет подряд, в его груди от чего-то сладко ныло сердце. Но сейчас к этому примешивалась неясная тревога. Словно что-то должно случиться. Что-то новое, непонятное, приятное и грустное одновременно. Арджун на минуту остановился, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Но что-то неясное гнало его вперед.