Разлом

Я сбился с мысли, увидев в книге знакомое имя. Может, это какой-нибудь его предок, в честь которого Фэя и назвали. Или все-таки он? Если верить описанной хронологии, то Сорокалетняя война была чуть больше полувека назад. А век здесь длится четыреста лет. То есть Фэю должно быть как минимум хорошо так за двести. По нему так и не скажешь…

Решив разузнать про это подробнее при случае, я вернулся к чтению.

«Войско Рейденса сломило силы Лиреи, но оставило ей независимость. Южная же часть империи Ортрис разбилась на несколько отдельных государств. А северная часть и юг королевства объединились в государство, названное Бентской республикой. Ныне это самая большая страна континента. Становиться императором Рейденс не пожелал и создал совет двенадцати Лордов. Возглавлявший его носил титул Великого Лорда, и первым получил его сам Рейденс. Но недолго было ему править новой страной.

Абелоун копила силы во мраке Моркета, и когда все было решили, что она сгинула, нечестивая богиня вернулась, обрушившись на Фрит всей своей силой. И тогда Рейденс, Великий Лорд и избранник Эрны, сказал, что одолеет нечестивую богиню даже ценой своей жизни.

Он отправился на бой с ней, взяв с собой только меч, дарованный ему Витар. Ведь богиня сказала ему, что в мече этом вся ее сила, так что он сможет убить даже бессмертного, но силы этой хватит лишь на один удар.

Долго шло сражение между Абелоун и Рейденсом, но великий воин побеждал. И когда настало время нанести решающий удар, Рейденс вдруг замешкался. Понял, что ударом этим убьет не только Абелоун, но и Витар. И вложил он в удар лишь половину силы богини и всю ту, что была у него.

Рейденс, отдав всю свою силу, погиб в том бою. Но Абелоун была повержена во второй раз и низвергнута в Моркетскую бездну, а разломы по всему миру закрылись. Воцарился покой. Но мир был изранен, народы страдали от голода и болезней. Потеряв своего великого героя, они снова начали роптать. Тогда богиня Витар решила, что отдаст последнее, чтобы Фрит восстановился быстрее. И исчезла навсегда, но сила ее до сих пор течет в землях Фрита».

День выдался дождливым и пасмурным, почти осенним, но свежим, как казалось Фриг, до головокружения.

– У тебя голова вовсе не от свежести кружится, – заметила Аин, внимательно вглядываясь в ее лицо.

– Ну вот, теперь еще и ты меня хоронишь. Мало мне этих троих, – она обвела обиженным взглядом Анса, Фрею и Фэя. И отвернулась, оперевшись спиной на плечо Анса.

– Никто лучше тебя самой тебя в гроб не загонит, – заметил Фэй, и эти слова кольнули Фриг тупой иглой. Потому что как бы ей ни хотелось спорить – Фэй был прав. Всегда.

Не то чтобы она действительно умирала, нет, ничего подобного. Просто иногда барьер над Сторградом и другой, почти невидимый, над замком требовали слишком много ее сил. Когда она не успевала восстанавливаться в перерывах между силовыми колебаниями, тогда было… плохо. В такие моменты Фриг казалось, что само ее тело становится хрупким, словно стекло. Она почти видела, как ее пальцы делаются прозрачными, и боялась лишний раз чего-то касаться. Дотронешься – и кожа осыплется бледно-розовой крошкой. Но это не повод относиться к ней как к смертельно больной. Хотя бы потому, что, если однажды встанет выбор между ее жизнью и барьерами, она выберет себя.

– Поверьте, учитель, я умею правильно расставлять приоритеты, – улыбнулась Фриг. – В том есть и ваша вина.