Разлука не для нас

Это словосочетание Эрик слышал уже второй раз за пять минут. В первый раз он предпочел не заметить; во второй не мог оставить его без внимания.

— Сьюзан, женщины в двадцать три года не думают о своем добром имени.

Еще не договорив, Эрик сообразил, что сморозил глупость. Сьюзан немедленно ощетинилась.

— Коллинз, об этом думает любая уважающая себя женщина!

Сквозь прозрачную стену Эрик видел, как несколько голов повернулись в сторону кабинета, а Дженнифер, сидевшая ближе всех, едва не подпрыгнула на стуле. Как же, черт возьми, он не сообразил закрыть дверь?

— Сьюзан, может быть, обсудим все это за обедом? — дружелюбно предложил он, косясь на часы. Всего половина двенадцатого — но что же ему остается?

— Конечно. — Сьюзан вскочила. — Я знаю подходящее место.

Они вышли. Эрик задержался у стола Дженнифер, чтобы шепнуть ей:

— Я иду обедать, а потом встречаю клиента в аэропорту. Вернусь между тремя и четырьмя.

Дженнифер мрачно кивнула, подозрительно покосившись на Сьюзан.

— Поедем на вашей машине, — объявила Сьюзан, едва они вышли на улицу. — Свою я оставила в студии, а сюда приехала на такси.

Машина Кортни стояла в гараже, где Эрик арендовал место. Это была последняя модель «Серебряного облака»: Сьюзан при виде ее издала восторженный вопль.

— Ух ты! Неудивительно, что вы бросили старую машину в горах!

Эрик открыл ей дверцу.

— Это не моя, я одолжил у приятеля.

На сиденье лежал номер «Кроникл», развернутый на страничке светской хроники: Эрик хотел показать Кортни репортаж о Черно-Белом бале. Сев на место водителя, он обнаружил, что Сьюзан внимательно рассматривает фотографии.

— Кто это с вами? — спросила она.

— Кортни Стюарт.

— Вы с ней ездили на бал?

— Да.

— По-моему, для вас старовата, — скептически заметила Сьюзан. — Ой, посмотрите только на ее ногти! А платье? Да я ни за что не выйду на люди в такой короткой юбке! Она же вообще ничего не прикрывает!

Эрик, сжав зубы, молча вынул у нее из рук газету, аккуратно сложил и положил в бардачок.

— Где вы хотите обедать? — спросил он.

— «У Кимбалла». — Эрик не знал, где это, и Сьюзан пояснила: — На углу Гров и Франклин-стрит.

Пока они ехали по Калифорния-стрит, Сьюзан болтала без умолку. То она рассказывала, как скучают по ней родители, то обсуждала мелькающие по сторонам улицы дома, то вспоминала, как однажды была «У Кимбалла» с молодым человеком.

— Только один раз, — добавила она с капризной гримаской. — Такое грубое животное! У некоторых мужчин нет никакого уважения к женщине, правда? Как вы считаете?

Эрик в ответ что-то промычал. Однако ресторанчик «У Кимбалла» приятно его удивил. Эрик ожидал увидеть какое-нибудь странное заведение, такое же странное, как и его спутница, но Сьюзан привела его в уютное, залитое солнцем кафе, где было тихо и немноголюдно.

Они сели за столик у окна, откуда открывался вид на Франклин-стрит и новое здание консерватории. Сьюзан заказала самое дорогое блюдо, какое нашла в меню, и кока-колу. Эрик — гамбургер и «перье». Спиртное он заказывать не стал: предстоял неприятный разговор, и Эрик хотел сохранить ясность мысли.

Когда официант отошел от столика, Эрик с непринужденностью, которой на самом деле не чувствовал, откинулся в кресле и произнес:

— Итак, Сьюзан, давайте проясним дело. Да, вы ночевали у меня в хибаре. Но мы с вами попали в чрезвычайную ситуацию. Никто не упрекнет вас за то, что вы приняли мое приглашение, и, я уверен, никто не сможет упрекнуть меня за мое поведение по отношению к вам.

— Дело не в этом. — Сьюзан наклонилась вперед, поставив локти на стол, лицо ее стало серьезным, даже угрюмым. — Я, Коллинз, высоко ценю свое доброе имя. Да и какая женщина его не ценит? Разве что какая-нибудь феминистка! Конечно, вам нечего беспокоиться: ведь вашей репутации ничего не грозит. А у меня ситуация другая. И мои родители думают, что вы обязаны исправить положение. Так что, сами понимаете…

— Простите, не понимаю. Я сделал то, что сделал бы любой на моем месте. О чем разговор?

Сьюзан пожала плечами.

— Вы сами знаете, — терпеливо начала она, — что происходит, когда мужчина и женщина оказываются наедине. Тут уж ничего не поделаешь. Все мужчины таковы. Но я, Коллинз, я не из таких женщин! Я спасла свою честь.

— От чего?! — прервал ее излияния Эрик, которому все больше казалось, что он главное действующее лицо спектакля в театре абсурда.

— Не от чего, а для кого. Для моего будущего мужа. — У Эрика, должно быть, сильно вытянулось лицо, потому что она грустно кивнула. — Да, я девственница. Я, наверно, кажусь вам музейной редкостью? Неудивительно: мы — вымирающее племя.

— Странное у вас представление о смерти, — пробормотал Эрик.

— Не вижу ничего смешного! — фыркнула Сьюзан. Официант поставил перед ней кока-колу. Когда он отошел, Сьюзан продолжила: — Целое поколение женщин купилось на рассуждения о свободе и обещания разных благ. Но я, Коллинз, не продаюсь. Сьюзан Филдинг останется чиста как первый снег до самой брачной ночи.

Эрик поднес к губам «перье», осторожно разглядывая Сьюзан из-за края бокала, надеясь, что она говорит это не всерьез. Она была совершенно серьезна.