Размагничивание кораблей Черноморского флота в годы Великой Отечественной войны

В один из октябрьских дней, когда на подступах к Севастополю завязались ожесточенные бои, у нас в Техническом отделе, как и в других воинских частях, состоялся митинг личного состава. После краткого выступления Ивана Яковлевича Стеценко о положении на фронте под Севастополем, выступлений комиссара, секретаря парторганизации, многих коммунистов и беспартийных состоялась запись добровольцев идти на передовую, защищать родной Севастополь с оружием в руках. Записались все до единого человека. Такое отношение личного состава, единодушно откликнувшегося на призыв в трудные дни обороны Севастополя, явилось ярким подтверждением преданности Родине.

На следующий день командование поблагодарило нас и сообщило, чтобы все пока продолжали работать на своих местах.

В условиях осажденного Севастополя для нас произошла переоценка всех ценностей. Мы питались в столовой — и не надо было покупать продукты; жили в служебных помещениях — и не нужна была квартира. Регулярно получали денежное содержание, а тратить деньги было не на что. Никто ничего не покупал. Многие, в том числе и я, складывали деньги в сумки для противогазов. И лишь после возвращения <на Большую землю, когда можно было их отправить родным в Ленинград, они вновь обрели для меня ценность.

В те суровые дни Севастополь, и в особенности его бухты, закрывали дымовой завесой, чтобы укрыть корабли и береговые сооружения от авиации противника. Дымовая завеса была настолько плотной, что затрудняла дыхание и вызывала кашель, приходилось и на кораблях, и на берегу работать в противогазах. А рабочая одежда из хлопчатобумажных тканей в скором времени расползалась, как под действием кислоты.

В октябре дневные налеты авиации противника настолько участились, что базирование кораблей в Севастополе стало опасным. Позже корабли стали приходить сюда для нанесения ударов по врагу, доставки подкреплений, боезапаса и продовольствия. Размагничивать корабли необходимо было в других местах. Мне было поручено перебазировать СБР-3 в г. Поти на Кавказ и там организовать размагничивание кораблей. Под СБР удалось получить бывшую рыболовецкую шхуну «Кит» водоизмещением около 70 т. Командование шхуной во время перехода было возложено на меня. Экипаж был укомплектован следующим образом: военный инженер III ранга А. А. Вассерман — старший инженер НТК ВМФ, инженер-капитан М. П. Горяев — начальник. СБР-3, лейтенант М. Г. Вайсман — инженер СБР-3, научный сотрудник ЛФТИ Ю. С. Лазуркин и лаборант ЛФТИ К. К. Щербо, шкипер рыболовецкого сейнера из Скадовска, один матрос и помощник паровозного машиниста в качестве моториста (к сожалению, фамилий трех последних я не помню, хотя шкипера встречал в Севастополе после войны). На шхуну мы погрузили 60 элементов аккумуляторной батареи типа КСМ, побольше кабеля и приборы.

Отправляли такие суда в то время из Севастополя на Кавказ обычно в составе караванов, с небольшой охраной. Ушедшие на несколько дней раньше нас два каравана вспомогательных судов были рассеяны, и большинство из них потоплено авиацией противника. Поэтому я решил идти самостоятельно. Одно маленькое суденышко — меньше внимания, больше шансов, что пройдем! И мой непосредственный начальник И. Д. Кокорев, и зам. начальника отдела вспомогательных судов и гаваней ЧФ капитан II ранга Мунаев мой план одобрили. Выход был назначен на 15.00 4 ноября 1941 г. Однако из-за штормовой погоды (волнение достигало 8–9 баллов) он был перенесен на вечер.

В тот же день около 15 часов на плавбазе «Волга» ушли на Кавказ И. В. Курчатов и часть сотрудников ЛФТИ и ЦКБ. В Севастополе в составе оперативной группы Технического отдела ЧФ для обеспечения ремонта размагничивающих устройств кораблей в случае их повреждений остался П. Г. Степанов.

С наступлением сумерек началась бомбежка севастопольских бухт и города. Около 19 часов, во время бомбежки и артобстрела, нам разрешили выход. Мы отошли от причала, который раньше назывался Царской пристанью.

С горечью и тоской мы покидали родной Севастополь, не зная, что нас ждет впереди. Вот в стороне взвился высокий столб воды — упала бомба. По бортам шхуны падали осколки, от которых вскипала вода. Наша артиллерия вела заградительный огонь с северной и южной сторон. Трассирующие пули создавали свод разноцветных огней над бухтой, и этот свод отражался в черной морской воде. Казалось, все небо изрыгает горячий металл и огонь. Все это создавало жуткое, неповторимое зрелище, и все несло смерть.

Наша шхуна пробиралась к выходу в открытое море. Из-за налета вражеской авиации и полного затемнения не были включены инкерманские створные огни, показывающие фарватер, и нам пришлось идти по компасу, что требовало исключительного внимания: подходы к Севастополю были заминированы, чистым оставался фарватер шириной лишь несколько кабельтов.