Разминка перед боем

– Они уже пришли, Игорь Сергеевич, – нахмурясь, сказал Краббе. – Я слышал, что в Николаеве под наблюдением адмирала Лазарева начато строительство 120-пушечного линейного корабля «Двенадцать апостолов». Он будет вооружен бомбическими пушками. Кстати, Михаил Петрович потребовал, чтобы для Черноморского флота построили несколько пароходо-фрегатов и паровых судов.

– Так вот, Николай Карлович, – сказал Пирогов, – а теперь представьте, что с таким вот стопушечным парусным красавцем сойдется в бою паровое судно, без мачт и покрытое снаружи стальными плитами. И вооружено это судно – назовем его броненосцем – будет всего несколькими бомбическими орудьями, но крупного калибра и дальнобойными. И что такой вот броненосец сделает с большим парусным кораблем?

Краббе задумался. Он почесал переносицу, посмотрел на линейный корабль, стоявший у пирса и покачал головой:

– Я думаю, что описанный вами, Игорь Сергеевич, бронированный монстр сможет расправиться с деревянным парусным кораблем довольно быстро и без всякого вреда для себя.

Только подобные, как вы говорите, броненосцы будут неповоротливыми и тихоходными. Их паровые машины, которым потребуется много угля, не позволят совершать дальние походы. Удел таких кораблей – прибрежные воды, где они действительно будут очень полезны.

– В общем, вы правы, Николай Карлович, – кивнул Пирогов, – но в таком мелководном и замкнутом водоеме, как Балтийское море, броненосцы смогут дать отпор любому иностранному флоту, как бы он ни был силен. И тем самым полностью обезопасить от вражеского нападения с моря на столицу Российской империи.

Примерно так они будут полезны и на Черном море. Несколько таких кораблей надежно защитят побережье Крыма, Севастополь, Одессу и устье Днестра и Дуная. В мелководном Азовском море они отразят нападение самого сильного флота противника.

– А как защитить наши рубежи на Тихом океане и на Севере? – поинтересовался Краббе. – Вы мне не поверите, Игорь Сергеевич, но сегодня я услышал от вас столько нового и интересного, что теперь пищи для размышлений хватит надолго.

– Николай Карлович, – улыбнулся Пирогов, – я вам рассказал только десятую часть того, что можно сделать для усиления русского флота. Это жизненная для нас необходимость. Помните, что говорил Петр Великий, основатель этого города и крепости: «Всякий потентат – сиречь государство – который армию имеет, – одну руку имеет, а который флот имеет – две руки имеет». Вот и надо сделать так, чтобы государство российское не было одноруким уродом…

* * *

Так, за разговорами, Пирогов и Краббе дошли до дома Главного командира Кронштадтского порта, который находился на Княжеской улице. Игорь хорошо знал этот дом. Но выглядел он в XXI веке не совсем так, как в XIX веке. На нижнем этаже его ныне находилась канцелярия, хозяйственные отделы, а второй этаж был отведен под квартиру Главного командира, а на третьем этаже – царская квартира, где останавливались члены царской семьи, когда посещали Кронштадт.

Николай Карлович, видимо получив соответствующее поручение и все необходимые полномочия от императора, смело вошел в дом Главного командира Кронштадтского порта, коим в это время был прославленный русский мореплаватель вице-адмирал Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен.

Переступая порог этого дома, Пирогов почувствовал невольное волнение. Еще бы – он сейчас увидит человека, который открыл целый континент. Возможно, что Антон когда-нибудь усовершенствует свою машину времени и можно будет увидеть и потолковать с самим Христофором Колумбом. Но будет ли это – неизвестно. А вот первооткрыватель Антарктиды – перед ним, приветливо здоровается и гостеприимно приглашает присесть к столу и отведать холодного хлебного кваса – только что из ледника.

– Спасибо, Фаддей Фаддеевич, за честь, – поблагодарил его Пирогов, прихлебывая кисловато-терпкий квас из стеклянного бокала и с любопытством разглядывая мужественное лицо просоленного морскими ветрами адмирала, – я счастлив видеть человека, открывшего целый континент и тем прославившего себя и наше любимое Отечество.

– Благодарю вас, Игорь Сергеевич, – склонил голову с высокими залысинами Беллинсгаузен, – а вы, как я смотрю, тоже имеете отношение к морю. Я не ошибся?

– Нет, Фаддей Фаддеевич, – ответил Пирогов, – не ошиблись. Буквально накануне моей поездки в Кронштадт я вернулся из дальнего плаванья.

– И где же вы, Игорь Сергеевич, были – если не секрет? – спросил заинтригованный адмирал.

– На Тихом океане, – ответил Пирогов, – на Курилах, потом заходил в Петропавловск на Камчатке, а затем в порт Корсаков на острове Сахалин.

– То есть вы были на Курильских островах, потом в Петропавловской гавани, а далее… – тут Беллинсгаузен подозрительно посмотрел на своего гостя. – Как вы сказали, порт Корсаков? На острове Сахалин? Так вы, милостивый государь, полагаете, что Сахалин не полуостров, как считал знаменитый Лаперуз, а остров? Между прочим, я сам в свое время пытался решить этот вопрос, да так и не сумел из-за скверной погоды найти фарватер в Амурском заливе.