Разминка перед боем

– Карлуша, – робко спросила баронесса, – а можно я тут у вас побуду, посмотрю, как ты работаешь? Я буду тихонечко сидеть, никому не помешаю…

– Уленька, – с улыбкой сказал Брюллов, – ведь ты же прекрасно знаешь, что я не могу ни в чем тебе отказать. Оставайся уж… Только не мешай мне – ведь ты знаешь, что когда я работаю, то не ручаюсь за себя и могу накричать даже на тебя. А мне очень не хочется этого делать…

– Ну, вот и договорились, – промолвила довольная Уленька, – ты, Карлуша, просто ангел. Хотя иногда бываешь излишне горяч. Но все равно я очень тебя люблю…

И она тихонечко уселась в углу комнаты, превращенной в мастерскую художника. А Брюллов, отбивая ладонью ворс на кисти, стал ходить вокруг Ольги, пристально разглядывая ее.

– Любопытно, – рассуждал он вслух, погруженный в какие-то свои мысли. – Ольга Валерьевна, а откуда вы приехали в Петербург? У вас какой-то особый взгляд, словно вы не от мира сего. Я бы с удовольствием изобразил вас в виде античной Сивиллы, которая знает все – прошлое, настоящее и будущее…

– Знаете, Карл Павлович, – с улыбкой сказала Ольга, – если я расскажу вам всю правду о себе, то вы мне просто не поверите. Впрочем… А насчет Сивиллы – я действительно могу рассказать о вашем будущем. Только зачем вам это?

Брюллов вздрогнул и уронил кисть.

– А ведь я почти угадал, – пробормотал он, – еще тогда, на балу, я увидел в вашем лице, ваших глазах нечто такое… Скажите, ради всего святого, какое будущее ждет меня?

– Скажу только одно, – ответила Ольга, – для всех вы и через сто лет останетесь великим художником, и картинами вашими будут любоваться и восхищаться потомки. А про вашу личную жизнь я ничего говорить не буду. Сказав о ней, я внесу смятение в вашу душу. А мне этого очень не хочется.

Брюллов сел на стул. Похоже, слова, сказанные его таинственной гостьей, ошеломили и потрясли его. Натуры творческие, к коим он принадлежал, во все времена были чувствительны ко всему удивительному и непонятному. Сейчас его пугала и в то же время словно магнитом притягивала к себе его новая знакомая. Художнику еще сильнее, просто до зуда в ладонях, захотелось нарисовать ее портрет.

Ольга, видя на выразительном лице Брюллова отражение всех его мыслей, улыбнулась.

– Карл Павлович, – сказала она, – я пришла к вам как к великому художнику, и почту за честь, если вы своей волшебной кистью на века запечатлите мой скромный облик. А о прочих делах давайте поговорим потом.

– Ах, Ольга Валерьевна, – неожиданно подала голос баронесса Клодт, – я мало что поняла из вашего разговора, но мне стало ясно, что вы обладаете какими-то тайными знаниями. Вам известно наше будущее, а я, как любая женщина на свете, хотела бы заглянуть в это будущее.

– Ульяна Ивановна, – ответила Ольга, – у вас замечательное будущее, замечательные дети, любящий муж, множество друзей. Вы человек, которому можно только позавидовать. По-хорошему позавидовать… Вот единственное, что я могу сказать вам.

Карл Брюллов покачал своей большой головой, заросшей густой рыжей шевелюрой, и, снова взяв в руки кисть, присел к мольберту. Он пристально посмотрел на Ольгу Румянцеву, вздохнул и сделал первый мазок на холсте…

* * *

Адини снова собиралась покинуть Санкт-Петербург XIX века и отправиться в город с тем же названием, только в XXI век. Пришло время показаться Роберту Семеновичу – ее лечащему врачу.

Адини исправно принимала таблетки, которые велел принимать доктор, а Ольга Валерьевна исправно колола ей в ягодицу лекарство. И теперь надо было снова предстать перед смешным и в то же время строгим Робертом Семеновичем.

С Адини в будущее отправлялась ее дуэнья – Ольга Румянцева – и Сергеев-младший. Николай возвращался в свое время, как поняла великая княжна, по каким-то своим служебным надобностям. Но Ольга Валерьевна шепнула ей, что Николай сам напросился сопровождать их, убедив императора, что за его дочерью нужен пригляд. И не только пригляд, но и охрана.

Император молча кивнул и задумчиво посмотрел на сияющее лицо Сергеева-младшего. Он был человеком неглупым, хорошо разбирался в людях и кое-какие выводы из увиденного и услышанного (а также доложенного ему доброхотами) уже сделал. Но пока Николай Павлович хранил молчание, делая вид, что ничего не замечает.

Конечно, он легко мог бы пресечь так неожиданно вспыхнувший роман между новоявленными Ромео и Джульеттой. Например, под каким-нибудь благовидным предлогом отправить дочку погостить к родственникам жены в Пруссию. Но он очень любил Адини и прекрасно понимал – как тяжело ей будет пережить разлуку с любимым человеком.

К тому же он помнил, что Адини тяжело больна, и без лечения врачами из будущего ей не выжить. Вполне вероятно, что тоска погубит ее еще быстрее. Уж пусть все идет так, как идет. Адини поправится, Сергееву-младшему император подберет красавицу-жену из знатного и богатого семейства. Юношеская влюбленность дочери, как считал император, пройдет сама собой. Тут главное – не делать резких движений и торопить события.