Размышления чемпиона. Уроки теннисной жизни

В турнирах «Большого шлема» я выглядел лучше — 6:3. Андре выиграл все наши матчи на Открытых чемпионатах Австралии и Франции, а я — все матчи на Уимблдоне и Открытом чемпионате США. Мы встречались в пяти финалах «Большого шлема», и я выиграл все, кроме Открытого чемпионата Австралии 1995 г.

Мы провели не одну героическую баталию, но, как выяснилось, я оказывался чуточку лучше в те судьбоносные моменты — так же как и в этот душный нью-йоркский вечер, когда мы сыграли наш потрясающий матч.

Глава 10

Еще один титул - под занавес

2001-2002

В отличие от моего первого финала, когда я был очень молод (ведь только в юные годы отсутствие времени для размышлений может являться позитивным фактором!), теперь мне требовался какой-то срок, чтобы прочувствовать победу, осознать ее и настроить себя на следующий матч. Это особенно важно на завершающих этапах крупных турниров, а тем более на поздней стадии карьеры, когда восстановление идет гораздо медленнее. В финале Открытого чемпионата США 2001 г. мне предстояла встреча с Лейтоном Хьюиттом — непредсказуемым, подвижным, великолепно подготовленным австралийцем.

Для меня пошла вторая изнурительная неделя турнира. После победы над Рафтером и эпической четырехсетовой битвы с Андре я довольно легко расправился с Маратом Сафиным. Он не показал присущей ему свободной и непринужденной игры, выглядел каким-то заторможенным, и я обыграл его в трех сетах. Наверное, он испытывал те же психологические проблемы, что и я, когда завоевал первый турнир «Большого шлема».

После полуфинального матча у меня было меньше суток до финала с Хьюиттом. К этому времени я уже изрядно устал, и физически и психологически, а отдых длиною в сутки на Открытом чемпионате — чересчур мало для ветерана.

Хьюитту исполнилось всего лишь двадцать. Со своими длинными светлыми волосами и ярко-голубыми глазами он напоминал юного чемпиона по серфингу или скейтбордингу. Играл он с демонстративным пренебрежением к теннисному этикету, неизменно сопровождая собственные удачные удары (а порой и ошибки соперника) душераздирающим воплем «Камо-о-о-о-он!». Годом раньше я с трудом прошел Хьюитта в полуфинале Открытого чемпионата США, выиграв два из трех победных сетов на тай-брейках. Теперь Хьюитт сделался на год старше, на год умнее, на год сильнее, да и жажда победы у него возросла.

Покрытие корта на арене имени Артура Эша в этом году было более быстрым, и знатоки тенниса даже не подозревали, до какой степени это обстоятельство, в принципе благоприятное для меня, подходило для игры Лейтона. Хотя Лейтон всегда предпочитал действовать с задней линии, он представлял наименьшую опасность на медленных покрытиях, вроде грунта. Хьюитт был хрупкого телосложения и не отличался физической силой, поэтому там его можно было измотать и подавить в простом соревновании на выносливость при выполнении ударов с отскока. На медленных кортах соперники легко принимали его подачу, даже атаковали после нее и так набирали очки. Быстрый корт давал Лейтону больше возможностей для активной игры с задней линии в классическом контратакующем стиле.

Лейтон достаточно хорошо принимал подачу и имел все основания рассчитывать на брейки. В то же время он умело держал свою подачу и иногда даже подавал эйсы. У меня же никак не получались атакующие удары с приема, что позволяло ему довольно легко удерживать свою подачу. Лейтону нравилось находить уязвимые места при моих выходах к сетке и наносить туда мощные обводящие удары. В общем, мой стиль игры был ему как нельзя более на руку.

Хьюитт в полной мере использовал все выгодные для него обстоятельства и выиграл первый сет на тай-брейке со счетом 7:4. Я был разбит и обессилен — и физически и эмоционально. А вскоре последовал полный разгром — за оставшуюся часть матча я выиграл всего два гейма.

Это было, несомненно, мое самое сокрушительное поражение в финале турнира «Большого шлема». Многих оно заставило усомниться в общем уровне моей игры. Некоторые специалисты решили, что я начинаю сдавать. Тот Пит Сампрас, которого они увидели в финале Открытого чемпионата США против Хьюитта, выглядел усталым, уязвимым игроком, не знавшим, что противопоставить в плане стратегии своему ясноглазому, пышноволосому сопернику, не достигшему еще двадцати одного года. Что ж, картина довольно точная, хотя ее следовало объяснить скорее моей усталостью на турнире, нежели общим физическим состоянием.

Я выглядел усталым не потому, что был уже не так молод, потерял настрой или сдал физически. Мое состояние объяснялось очень трудной неделей, наполненной матчами с сильными соперниками, и чересчур коротким перерывом между полуфиналом и финалом. Я не чувствовал себя вялым во время игры с Хьюиттом. Просто ощущал, что каждое выигранное очко дается мне с огромным трудом. Я судорожно пытался собрать все силы, но их осталось ничтожно мало.