Размышления старого Baboonа.

Старший говорил, что ему попадало пряжкой.

Был у нас сосед по улице. На двенадцать лет ему подарили мотовелик, и он разбился насмерть.

Мама водила меня на похороны, я сидел, и слышал, как погибший мальчик спрашивал меня, буду ли я есть конфеты, и пить чай возле его тела. Я сказал, что нет, и ушёл.

Мама расстроилась: родители мальчика были богатые, а без меня присутствовать было нельзя.

Ночью мальчик пришёл ко мне и попросил проводить его.

Сколько я подобных историй читал, и все дети были в свитерах. Почему? Холодно там?

Я проводил его до угла забора, дальше он меня не пустил. О чём мы разговаривали, не помню. Знаю только, что я приобрёл редкий дар: нравиться людям. Только с одним условием: я должен соответствовать представлению людей о себе. Я не могу поступать, как все. Не прощается.

Поэтому в моих рассказах вызывает возмущение у некоторых, что моего героя начинают все любить. Каждый автор пишет о себе, даже выворачивая рассказ наизнанку. Привык я. Меня сильно обижает, когда кто-то не понимает меня.

Так же и те, которые пишут отзывы. Они пишут о себе.

Что-то я ушёл от темы.

Про блокадный Ленинград. Сразу вспомнилось кино про девочку, которая пережила блокаду. Я не любил кино про войну. Такое ощущение было, будто всё это пережито лично, настолько всё было пропитано воспоминаниями. И, когда девочка на буржуйке начала что-то жарить, типа котлеток, я так искренне радовался! Она выходила соседского маленького мальчика, не отдала его в детский дом, когда уже все умерли. Потом приехал папа мальчика с фронта. По - моему он их двоих взял к себе. Не сразу, война продолжалась. Тихая была девочка, сил не было громко разговаривать.

Снится ей сон: стол, на котором стоят торты, пирожные… «Что бы ты хотела, девочка?» «Хлеба!».

Не знал я такого голода. Подумаешь, есть хочется! У нас была РЫБА. Рыбы было много. Камбалу и сейчас ем с удовольствием, а вот краба нет. Объелся. Тогда ни крабов, ни, тем более, кальмара, не ели, брезговали. Корейцы научили есть.

Тогда ещё в море водилась рыба. Мы ходили, ловить. Тогда июнь был холодный и дождливый, выше 15 градусов температура не поднималась. Чтобы ловить рыбу, надо было залезть полностью в воду, набрать ежёй. Кого-то мы стеснялись, лезли в воду в трусах, и потом мёрзли в мокром, целый день. Такое вот удовольствие. Но ловили, и дома жарили вкуснющую рыбку. Назывались ленки. Похожи по вкусу и жирности на терпуг.

Как-то раз идём с уловом домой, а навстречу мальчишки постарше нас.

- Отдавай рыбу!

- Иди, да налови! – отвечает мой брат.

- Тогда мы заберём его! – и берут в плен меня.

Брат выменял меня на рыбу…

В солнечные дни мы ходили на Астраханский пляж. Там «ловили» мидий.

Никогда не забуду восхитительный вкус запечённых на костре мидий! Крупные, вкусные.

Как-то попробовал. Гм…

Почему были такие огромные очереди за хлебом? Не знал тогда, моё дело было отстоять очередь, и взять шесть килограммовых булок. Неподъёмных. Тогда думал, что больше такого не будет. Повторилось в восьмидесятые, когда стоял за хлебом на Новый Год, и уже смирился, что встретим праздник без хлеба.

Помните кукурузный хлеб? Красивый, жёлтенький, вкусный, пока свежий.

А ванильный сахар? По копейке за пакетик?

И вкуснющие пирожки вприглядку! Денег нет…

Опять о том, кто я? Девочка, или мальчик? Понятия не имел. Родители начали строить дом, все старшие братья принимали участие, меня оставляли одного дома. Спал я в одной рубашечке до пупка. Просыпаясь, вылезал из кроватки, и бежал на стройку. Путь мой лежал по дороге вдоль берега моря, мимо страшных гусей с меня ростом, шипящих и кусачих. Я их боялся. Все такие большие! А вон телёнок вдвое больше меня ростом! С опаской обхожу его, увязая босыми ногами в болоте. Рыжий телёнок с любопытством разглядывает меня. Он привязан к колышку верёвкой.

Минуем и эту опасность! Прибегаю к дому, в одной рубашечке, задумчиво ковыряя в носу, смотрю на каркас.

- Ну, как тебе новый дом? – спрашивает меня отец, взяв на руки.

- Какой же это дом? – говорю я, - Это не дом, а одни дырки!

Рабочие долго не могли работать.

Бегал я туда часто. Как-то взял скобу, начал втыкать в бревно, пока не воткнул себе в коленку. Больно! Мама, тоже, проткнула стопу насквозь. Лечила керосином, в сарае. Держала ногу в ведре с керосином. Так же вылечила себе ангину, напрочь уничтожив гланды. Предлагала мне, но я пошёл по другому пути: подставил горло под скальпель, узнал, каково это, когда живьём режут горло. Больно!

Тонул ли я в море? Конечно! У нас все тонули. Но боялись, потому что нас пугали: «Утонешь, домой не приходи!». И мы возвращались. Правда, не все…

Любили купаться в шторм. Волна – бац! Голова – ноги, голова – ноги! Мордой о песок шварк! Вылез из воды, тут новая волна – бац! Очень весело! Конечно, бывают такие волны, что и подойти к морю страшно. Ещё маленький был, отец нёс меня домой, на маяк, поднёс к обрыву, и показал пляж, где мы всегда загорали. Вода, как в котле, кипит! Волны добивали почти до нашего нового дома.