Разные годы

Утром экипаж прилетел на Щелковский аэродром. Громов и Юмашев ушли спать, Данилин начал писать телеграммы — запросы в Америку.

Сергея Данилина больше всего интересовал вопрос о поведении приборов в районе Северного полюса. Поэтому он специально запросил Белякова, перечислив все свои недоумения. Беляков немедленно ответил, что магнитные компасы работали сносно, гирополукомпас — хорошо, солнечный указатель курса и радиокомпас — превосходно. С этими же вопросами Данилин обратился к приехавшим в Щелково участникам экспедиции на Северный полюс. Внимательно прослушав их подробный рассказ, он удовлетворенно сказал:

— Я так и думал.

А Юмашев, проснувшись, вызвал по телефону товарищей, недавно вернувшихся из Америки, и попросил их срочно к нему приехать.

— Вот что, друзья, — сказал он им, — видимо, скоро нам придется встретиться с населением Северной Америки. Языка мы не знаем. Составьте для нас небольшой, но исчерпывающий перечень английских фраз. Там должны быть выражения на все случаи жизни: где найти советского консула, как проехать на телеграф, просим подозвать такси и прочее в этом роде.

Накануне старта друзья вручили ему этот оригинальный словарь, аккуратно переписанный на пишущей машинке. Юмашев бережно спрятал его в нагрудный карман.

— До свидания, ребята, сейчас у нас уже все есть, — говорил Юмашев таким тоном, будто без импровизированного словаря полет был бы невозможен.

В ночь перед стартом, после ужина, они снова прошлись по лесу. Звездное небо сверкало над миром, тишина обнимала и успокаивала их. Они вернулись в свою комнату, легли спать.

6

Самолет и экипаж были готовы к старту. Предстояло еще совершить последний контрольный полет. Перед вечером Михаил Громов, Андрей Юмашев и ведущий инженер самолета АНТ-25 Евгений Стоман поднялись в воздух.

В этом последнем полете Громов, продолжавший придирчиво проверять поведение машины и приборов, обнаружил, что мотор расходует слишком много горючего. В воздухе он многозначительно взглянул на Стомана.

— Что же у вас мотор — с ума сошел?

— Не может этого быть, — обиженно ответил ведущий инженер.

Они всю ночь проверяли литромеры бензиновых баков, вычисляли коэффициенты удельного расширения горючего от высокой температуры, считали нормы расхода бензина различными двигателями. Ранним утром Стоман разбудил командира перелета.

— Что я вам говорил?! — торжествующе произнес он. — Литромеры выдумывают черт знает что, а вы им верите. Сейчас мы их исправим.

Громов недоверчиво вновь поднял самолет в воздух. Пресловутые приборы вели себя в этом полете чинно и благопристойно. Расход бензина был нормальным.

Затем потянулись мучительные дни ожидания погоды.

Лететь нельзя! — категорически говорили сводки погоды, развертывая перед экипажем бесконечную вереницу циклонов, теплых фронтов и окклюзий, затеявших немыслимую чехарду во всем Полярном бассейне от Кольского полуострова до берегов Канады.

И вот строгий метеорологический консилиум подписал наконец пропуск на океан. Радостный и взволнованный, Громов почти сбежал с широкой лестницы, сел в машину и вихрем понесся в Щелково.

— Летим! — еще от ворот крикнул он Стоману. — Готовьте самолет.

Техники бережно вывели гигантскую машину из ангара. Огромные баки до пробки залили бензином, заправили машину маслом и водой. В кабину штурмана Стоман уложил несколько термосов, наполненных горячим чаем, свертки бутербродов, апельсинов и другой дорожной снеди.

Затем наступил торжественный обряд взвешивания самолета. Стоман настороженно ждал результатов.

— 11 500 килограммов, — удовлетворенно сказал он. — Хорошо. Почти на 300 кило больше, чем весила чкаловская. А оторвется легко!

Светало. У стартовой дорожки Щелковского аэродрома стояли люди, пришедшие проводить экипаж. Здесь были родные летчиков, члены правительственной комиссии — Рухимович, Туполев, Алкснис, Шмидт, Герои Советского Союза Шевелев, Спирин, Бабушкин, участники экспедиции на Северный полюс, летчики, полярники, инженеры, советские и иностранные корреспонденты.

Пилоты вышли на поле. Они пристальным взглядом окинули белесый горизонт и широкое поле аэродрома. На горке, могуче распластав крылья, стоял, пригнувшись, красавец самолет, готовый к гигантскому прыжку.

Спортивные комиссары Кривиский и Дымов опечатали бензиновые и масляные баки, уложили в крылья и фюзеляж три барографа.

Летчики попрощались с провожавшими. Громов подождал, пока его товарищи — Юмашев, Данилин — поднялись по трапу в кабину самолета. Спокойный и сосредоточенный, взглянул он на летное поле, на дорожку, на людей, очищающих путь самолету, на облака, плывущие над лесом. Герой Советского Союза постоял несколько мгновений молча, будто прощаясь с родной землей, с народом, верным сыном которого он является. Потом летчик влез в кабину самолета, приказал убрать трап, вытер и без того чистые стекла кабины.

Прозвучала и вспыхнула ракета, искры ее рассыпались в воздухе. Это был сигнал: путь свободен.