Разные люди

— Дяденька Тихий, вот какое у нас дело, — приблизившись, с важным видом сообщил бойкий мальчуган. — Севка считает, что из всех легковушек самая быстрая — «жигуленок», а я говорю, что «Волга»! Мне папа так говорил! А мой папа все знает, он в министерстве работает!

— Прежде всего давай познакомимся. — Человек с авоськами добродушно улыбнулся, обнажив две стальные коронки на верхних зубах и пластмассовый мостик между ними. — Как тебя зовут?

— Вова.

— Так вот, Вова, ты, пожалуй, прав. — Человек продолжал улыбаться, и морщинки возле его глаз стали заметнее. — Я тоже считаю, что «Волга» быстрее «Жигулей».

— Ваша «Волга» — не машина, а драндулет, сарай на колесах! — запальчиво фыркнул второй мальчуган, сморщив веснушчатую мордашку. — А «жигуленок» — маленький и верткий, как зайчонок из мультика. Пока ваша «Волга» расчухается, моего «жигуленка» след простынет.

— Поверь, я совсем не против «Жигулей». — Человек опустил на асфальт одну из авосек и погладил по плечу обиженного спорщика. — «Жигули» — очень хорошая, комфортабельная, приемистая машина, но корень в другом. В жизни, ребятки, так получается, что главное не в габаритах машины или в мощности ее двигателя, а в том, кто в той машине едет.

— Я первый говорил, что все зависит от шофера! — восторженно воскликнул третий мальчуган. — Что, съели?

— Ты не так меня понял, — мягко возразил человек с авоськами.

— Я вырасту и обязательно буду ездить на «Волге», — гордо заявил первый мальчуган.

— Смотри, Вова, тебе видней. — Человек нагнулся и поднял авоську. — А может, не стоит? Ты в какой класс ходишь?

— В четвертый.

— А книжки читать любишь?

— Ага.

— Ты побольше читай, — серьезно посоветовал человек с авоськами. — И когда книги откроют перед тобой целый мир, тогда ты, возможно, вместо «Волги» выберешь метро…

Мальчуганы вежливо попрощались, а человек с авоськами вошел в подъезд, поднялся на третий этаж, достал ключ, открыл дверь, шагнул в квартиру и приятно поразился стоявшей там тишине. В коридоре было сумрачно и пустынно, а из кухни доносился мерный стук капель, падавших в раковину.

Барухины, должно быть, в кино убрались, догадался он и сокрушенно покачал головой, вспомнив о своих недругах. Что за люди, откуда только берутся такие пакостники? Он ни сном ни духом не желал им зла, а они, словно волки в чащобе, день и ночь щелкали зубами и вознамерились сжить его со свету. Барухины делали свое черное дело неспроста, а с дальним прицелом и, судя по всему, решили, что раз их дочка подрастает, ей не помешает иметь собственную жилплощадь. Захочет, мол, девочка выйти замуж, а где жить? Тоже проблема не из простых. А тут под боком солнечная комната площадью двадцать два квадратных метра. Вот в чем корень! Сам Барухин — бухгалтер треста похоронного обслуживания — мужчина писучий, так он, черт его подери, выдал такой смертоносный залп анонимных писем, что только держись. Пол-Москвы на ноги поднял, чтобы выселить неугодного соседа. А анонимки, точно близнецы, все до одной написаны слово в слово. И все короткие, на страничку всего. Живет, мол, в центре славной столицы отпетый тунеядец и матерый алкоголик Г. А. Голубков, по дворовой кличке «Тихий», на всех плюет, и все ему нипочем, как с гуся вода! Долго ли, мол, будет твориться подобное безобразие? Выдворить его, и кончен бал! А ниже наставил разных закорючек, чтобы письмо посчитали коллективным. Зачем много слов? Барухин — опытный могильщик, он был уверен, что раздавит Тихого, как дождевого червя, но люди заступились, не дали в обиду. С тех пор Барухин смотрит на него так, как будто не он гадил Тихому, а, наоборот, Тихий — Барухину.

Тихий представил себе семипудовую тушу Барухина, его смещенный книзу, обтянутый непомерной ширины брюками и колыхавшийся при ходьбе живот, безбровое лицо с водянистыми, заплывшими жиром глазами и тяжко вздохнул. Как только земля носит такого борова? Он еще раз покачал головой и прошел в свою комнату.

— Вот мы и дома! — радостно сказал самому себе, присел на корточки и принялся распаковывать авоськи. Полупустая комната производила более чем странное впечатление. Старый диван со сбитым в кучу несвежим постельным бельем, серой подушкой без наволочки и потрепанным одеялом, из которого там и сям торчали клочья пожелтевшей ваты, покрытый газетой колченогий стол с чайником и горкой немытой посуды, две табуретки, платяной шкаф с наискось разбитым зеркалом и рядом с ним множество фанерных полок, снизу доверху заставленных книгами. А напротив шкафа, над диваном, — гитара, сиротливо висевшая на голой стене.

— «Отвори потихо-оньку калитку и войди в тихий сад ты, как тень, — вполголоса напевал Тихий, выкладывая на пол внушительное количество пакетиков с гороховым концентратом. — Не за-абудь потемнее накидку…» Вот и порядок! Еще одна весомая добавка к нашим запасам стратегического назначения! Теперь мы аккуратненько сложим концентраты в шкаф, сливочное масло, докторскую колбаску и останкинские сосиски отнесем в холодильник, а затем помоемся, попьем чай с сушками и примемся за чтение.