Разные оттенки смерти

– О да, предмет вожделения, – с улыбкой согласилась Клара.

– Ты уже их читала?

Мирне не было нужды показывать на промокшие газеты, они обе знали, о чем идет речь.

– Нет. Мне все время что-то мешает.

– Что-то?

– Какое-то идиотское тело в саду, – сказала Клара, но потом попыталась обуздать себя. – Мирна, господи боже, я не понимаю, что со мной такое. Я должна быть расстроена, сокрушена из-за того, что случилось. Я должна переживать за бедняжку Лилиан. Но ты знаешь, о чем я думаю? Единственное, о чем я думаю?

– Что она испортила твой праздник.

Это был не вопрос. Мирна знала, что изрекает истину. Лилиан и в самом деле испортила праздник Кларе. Впрочем, нужно признать, что и у Лилиан день выдался далеко не праздничный. Но этот разговор еще дело будущего.

Клара уставилась на Мирну – не осуждает ли та ее?

– Что со мной такое?

– С тобой все в порядке, – сказала Мирна, наклоняясь к подруге. – Я бы чувствовала то же самое. Любой бы чувствовал. Может быть, не все бы признались. – Она улыбнулась. – Если бы там лежала я…

Клара резко оборвала ее:

– Даже думать об этом не смей!

Она и правда испугалась, словно сказанное слово увеличивало вероятность события, словно тот бог, в которого она верила, действовал таким образом. Но Мирна знала, что ни ее, ни Кларин бог не такой сумбурный и мелочный и что им не нужно воздерживаться от подобных глупых предположений.

– Будь это я, тебе было бы не все равно, – продолжала Мирна.

– Боже, от этого я бы никогда не оправилась.

– Эти газеты, вероятно, не имели бы тогда значения, – сказала Мирна.

– Никакого. Совершенно никакого.

– Будь это Габри, или Питер, или Рут…

Обе женщины замолчали. Видимо, это был уже перебор.

– В общем, – сказала Мирна, – даже будь это кто-то совершенно посторонний, тебе было бы не все равно.

Клара кивнула.

– Но Лилиан не была посторонней.

– Хотелось бы мне, чтобы была, – тихо призналась Клара. – Я жалею, что вообще была с ней знакома.

– Что она собой представляла? – спросила Мирна.

Она слышала об этом в общих чертах, но теперь ей хотелось узнать подробности.

И Клара рассказала ей все. О маленькой Лилиан. О Лилиан-тинейджере. О молодой женщине Лилиан. Чем больше она рассказывала, тем более слабым и усталым становился ее голос, тем труднее давались ей слова.

Потом она замолчала, Мирна тоже ничего не говорила, смотрела на подругу.

– Это очень похоже на эмоционального вампира, – сказала наконец Мирна.

– На кого?

– Я в своей практике встречала их немало. Людей, которые, фигурально говоря, питаются твоими жизненными соками. Мы все знаем таких. Посидишь в компании этого человека – и приходишь домой выжатым как лимон. И даже понять не можешь почему.

Клара кивнула. Она и сама знала таких людей, хотя и не в Трех Соснах. Даже Рут к таким не относилась. Эта выжимала только спиртное из их бара. Но после общения с выжившей из ума старой поэтессой Клара почему-то чувствовала себя свежей, полной сил.

А вот другие люди действительно лишали ее жизненных соков.

Лилиан была одной из них.

– Но она не всегда была такой, – сказала Клара, стараясь быть справедливой. – Когда-то она была моим другом.

– Такое тоже нередко случается, – кивнула Мирна. – Лягушка на сковородке.

Клара не знала, как на это реагировать. Они все еще говорят о Лилиан или отклонились в сторону какого-то кулинарного французского шоу?

– Ты имеешь в виду эмоционального вампира на сковородке? – спросила Клара, произнося фразу, которую наверняка не произносил ни один другой человек. По крайней мере, она на это надеялась.

Мирна рассмеялась и, откинувшись на спинку кресла, подняла ноги на пуфик.

– Нет, детка. Эмоциональный вампир – это Лилиан. А лягушка – это ты.

– Это что-то типа неизданной сказки братьев Гримм. «Лягушка и эмоциональный вампир».

Обе женщины замолчали, представляя себе иллюстрации к такой сказке.

Первой вернулась к реальности Мирна.

– Лягушка на сковородке – это термин из арсенала психоаналитиков, – сказала она. – Если бросить лягушку на шипящую, горячую сковородку, то что она будет делать?

– Выпрыгнет? – предположила Клара.

– Выпрыгнет. Но если посадить лягушку на холодную сковородку и поднимать температуру медленно, то что будет тогда?

Клара задумалась:

– Выпрыгнет, когда станет горячо.

Мирна отрицательно покачала головой:

– Нет. – Она сняла ноги с пуфика, подалась вперед и вперилась в Клару пронизывающим взглядом. – Лягушка просто будет сидеть там. Сковородка разогревается все сильнее, но лягушка остается неподвижной. Она приспосабливается и приспосабливается. И никогда не выпрыгнет из сковородки.

– Никогда? – тихим голосом спросила Клара.

– Никогда. Будет сидеть там, пока не умрет.

Клара сделала протяжный, неторопливый, глубокий вдох, потом выдохнула.