Разоблаченная Изида. Том I

Баптиста Порта, ученый итальянский философ, несмотря на свои усилия доказать миру необоснованность их обвинений магии, что она суеверие и колдовство, – был подвергнут более поздними критиками такому же несправедливому осуждению, как и его коллеги. Этот знаменитый алхимик оставил труд по «Естественной магии» [203], в котором он обосновывает все оккультные феномены, какие только возможны для человека, на мировой душе, которая связывает всех и вся. Он доказывает, что астральный свет в гармонии и симпатии со всею природою; что он есть та сущность, из которой образован наш дух; что путем деятельности, согласной с его породившим источником, наши звездные тела делаются способными производить магические чудеса. Весь секрет заключается в нашем знании родственных элементов. Он верил в философский камень, «о котором мир такого высокого мнения и о котором хвастались так много веков и который был счастливо открыт некоторыми».

Наконец, он дает много ценных намеков, касающихся его «духовного значения». В 1643 г. среди мистиков появился монах, отец Кирхер, который излагал полную философию об универсальном магнетизме. Его многочисленные труды [204] охватывают темы, на которые Парацельс только намекал. Его определение магнетизма очень оригинально, так как оно противоречит теории Гильберта, что земля – большой магнит. Он утверждал, что, хотя каждая частица материи и даже неосязаемые и невидимые «силы» – магнетичны, они все же не сами образуют магнит. Существует только один

магнитво вселенной, и из него исходит магнетизация всего сущего.

Этот магнит, разумеется, есть то, что каббалисты называют центральным Духовным Солнцем или Богом. Он утверждал, что солнце, луна, планеты и звезды весьма магнитны, но они стали такими посредством индукции, пребывая в универсальном магнетическом флюиде – в Духовном свете. Он доказывает существование таинственной симпатии, существующей между телами трех главных царств природы и подкрепляет свои аргументы огромным перечнем примеров. Многие из них уже удостоверены натуралистами, но еще больше осталось не установленных и, по традиционной политике и очень двусмысленной логике наших ученых, отрицаются. Например, он доказывает разницу между минеральным магнетизмом и зоомагнетизмом или животным магнетизмом. Он наглядно доказывает это в том факте, что за исключением природного магнита все минералы магнетизируются высшею силою, животным магнетизмом, тогда как последний получает его в виде непосредственной эманации из первопричины – Творца. Иголка может быть намагнетизирована просто тем, что человек с сильною волею будет держать ее в руках; и янтарь усиливается больше при трении об человеческую руку, нежели при трении его об какой-либо другой предмет; поэтому человек может наделить до некоторой степени своею жизнью неорганические предметы – как бы оживить их. «В глазах глупцов это будет колдовством».

«Солнце – самое магнетическое изо всех тел», – говорит он, опережая таким образом теорию генерала Плезантона более, чем на два века. – «Древние философы никогда не отрицали того факта», – добавляет он, – «но во все времена понимали, что эманации солнца связывали с ним все, и что это наделяет связывающей силой все, что попадает непосредственно под его лучами».

В качестве доказательства он приводит примеры ряда растений, привлекаемых солнцем, и других, привлекаемых к луне – следуя за их небесным путем, они показывают непреодолимую симпатию к нему. Растение, известное под названием гитимал [204, lib. iii, с. 643] неуклонно следует за своим повелителем, даже когда из-за тумана его не видно. Акация раскрывает свои лепестки с его восходом и закрывает с заходом. То же делает египетский лотос и обычный подсолнух. Паслен проявляет то же самое пристрастие по отношению к луне.

В качестве примеров антипатий и симпатий среди растений он указывает на отвращение, которое виноградная лоза проявляет к капусте, и ее расположение к масличному дереву; на любовь лютика к водяной лилии и руты душистой к фиге. Антипатия, которая иногда существует даже среди родственных субстанций, ясно выявлена у мексиканского граната, чьи побеги, когда разрезаны на куски, отталкивают друг друга «с чрезвычайным ожесточением».