Разорванная связь

— Я думаю, ты совершила ошибку, и вместо того, чтобы признать ее и загладить свою вину, ты обострила ситуацию. Что бы ни случилось в той больничной палате, что заставило тебя бежать, ты должна была бежать к нам. Ты должна была доверять нам…

Ужас при мысли о том дне, когда я проснулась в той стерильной палате, словно лед по моим венам. Если бы я сейчас стояла лицом к лицу с этой прудовой сукой, она бы съела меня живьем, поглощая пищу, которую приготовили бы для нее эти воспоминания.

Глаза Грифона сужаются, их ясный нефритовый цвет поражает и обжигает мою кожу. Вся борьба разом покидает мое тело, отчаяние и ненависть к себе и к аду, в котором я застряла, переполняют меня. Я готова сказать что угодно, лишь бы вытащить его отсюда, пока действительно не вышла из себя.

Наворачивающиеся слезы почти ослепляют меня, но я не обращаю на них внимания. — Такое твое мнение говорит мне, что я поступила правильно, и я не злюсь из-за этого. Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, потому что ты, по крайней мере, дышишь, Грифон. Пожалуйста, уходи, я все еще измотана исцелением и не могу обсуждать это прямо сейчас.

Глава 15

Я проспала остаток выходных, просыпаясь каждые пару часов, чтобы выпить немного воды и дойти до ванной, но мое тело практически отключилось, чтобы переработать исцеление Феликса. Это раздражает, но мой мозг сосредоточен лишь на выживании, так что, по крайней мере, мне не приходится думать о славном визите Грифона.

Как только Гейб появляется у моей двери в понедельник, я чувствую разницу в воздухе между нами.

Я все еще готова ненавидеть его и препираться, как будто наступил конец света и это его чертова вина, но он выглядит таким чертовски несчастным и вроде как грустным щенком, даже я не настолько сука, чтобы пинать грустных щенков.

Пока мы идем через кампус к столовой, Гейб держится рядом со мной, его глаза внимательно рассматривают все вокруг, как будто он действительно охраняет меня от чего-то. Мои чувства приходят в состояние повышенной готовности вместе с ним, и когда моя связь тянется к его, касаясь его для успокоения, он вздрагивает и смотрит на меня сверху вниз. Я понимаю, я держала его на таком коротком поводке, что он никогда не чувствовал этого раньше, и я молча проклинаю себя за то, что позволила этому проскользнуть.

Его голос звучит грубовато, отвечая на вопрос, который я еще не нашла в себе силы задать: — Еще трое Привязанных были похищены прошлой ночью из одного из закрытых поселков примерно в двадцати минутах езды отсюда. Среди них был мой двоюродный брат.

Черт.

Мой желудок сжимается так сильно, что если бы у меня сейчас в нем что-то было, меня бы, наверное, стошнило на его ботинки.

Они приближаются ко мне.

Я тщательно следила за тем, чтобы не выдать свой дар, даже не производила небольшие вспышки силы, так что не знаю, совпадение ли это, что они приближаются к моему местоположению, или этот человек нашел способ отслеживать меня, не используя мой дар в качестве маяка.

Я слишком занята тем, что схожу с ума от всех этих возможностей, поэтому Гейб доводит нас до столовой и наполняет мне тарелку яичницей, прежде чем я в панике забираю у него ее. Невежливо с моей стороны не выразить ему соболезнования, но если я открою рот прямо сейчас, Господь знает, что на самом деле получится из этого.

Скорее всего, я выйду из себя и буду умолять его отпустить меня, позволить мне сбежать к черту, пока мы все не умерли и не сгнили из-за Сопротивления и их вечной миссии по достижению полного господства.

Мы сидим и едим в тишине, тарелка Гейба почти полностью опустела, прежде чем он убрал ее. — Когда ты впервые исчезла… мы все думали, что тебя похитили. В этом районе было большое скопление людей, и, ну, я был слишком мал, чтобы знать подробности, но мои родители оба были в Совете, так что я слышал достаточно, чтобы испугаться за тебя. Каждый раз, когда мы слышали о появлении тел, я думал, что это ты. Каждый раз, когда появлялись новости о появлении детей с промытыми мозгами, черт, я надеялся, что это ты, чтобы мы могли вернуть тебя домой и спасти, но все это время ты просто болталась в каком-то городе, живя той жизнью, какой хотела.

Это грустная маленькая история, но есть несколько очень важных вещей, в которых он ошибся. Большинство из них я не могу исправить, не вызвав чертову бурю дерьма, но есть одна вещь, которую я могу прояснить. — Ты знаешь, что я попала в больницу из-за автомобильной аварии, верно? В ней погибла вся моя семья. Мне было четырнадцать лет, и я была совершенно одна в этом мире. Я была в ужасе. Это не значит, что я просто сбежала в закат, чтобы жить счастливой и веселой жизнью в одиночестве. Может быть, тебе стоит хоть раз попытаться увидеть дальше своей собственной истории, и тогда между нами все пойдет немного лучше.

Гейб сглатывает и оглядывает столовую, но в это раннее утро она все еще остается городом-призраком. Думаю, именно поэтому нам обоим здесь так нравится: никому из нас не нужно беспокоиться о том, кто смотрит, как мы едим.