Разожги мой огонь

Время шло, медовуха текла, кувшинов на столе все больше становилось, но тоска не унималась, и лед внутри не таял. А тут еще дочь трактирщика перед ним пятый или шестой кувшин поставила, блеснув браслетом из голубых бусин.

Совсем как… совсем как глаза девицы…

Вспомнил ее приоткрытые коралловые губы, округлые плечи и белую грудь, вспомнил, как доверчиво на него смотрела своими ясными глазами, как обнимала его и поцелуями одаривала. За все время, что в горе этой провел, не встречал таких, чтоб смотрели на него без страха. Не как на чудовище из-под горы, а… будто он один из них.

Нет.

К чему думать о том, что давно забыть следует.

Грохнул по столу кулаком, напугав пьяного моряка, что под лавку от неожиданности свалился.

Допил медовуху, вытер рот ладонью и, бросив горсть монет на стол, вышел из трактира. Утро еще только цвет набирало.

Привычно кинул взгляд на гору, омываемую медным светом восхода, — она изо всех селений видна была, возвышалась над ними, напоминая о себе. Дескать, тут я, тут. Занимайтесь своей жизнью, копошитесь что муравьи, а я свое все одно возьму, как время придет. Сейчас-то не вился больше тягучий черный дым, пачкая небо. Затихла проклятая.

Не хотелось Редрику возвращаться. Хотелось до бесчувствия напиться, но внутренний жар и такого удовольствия не позволил. Выжег весь хмель, будто и не пил вовсе. И деваться некуда, кроме как обратно.

Прошел в темную конюшню, поманил своего коня. Тот в плечо ткнулся, фыркнул. Редрик потрепал верного друга по шее.

— А я ей и говорю: ежели слезы и дальше лить будешь, невестушка, не посмотрю на всю твою красу, уйду. — Скрипнула дверь, и в конюшню двое вошли, ведя в поводу своих животин. — Я жених хоть куда, а вот кислые девицы никому не по нраву, даже пускай они старостам дочерьми приходятся. Вон, говорю, Мелиссу вспомни: до последнего девка улыбалась, хоть и на смерть шла. А ты все ж таки под венец собираешься.

Имя царапнуло слух. Замер хозяин вулкана, прислушался, делая вид, что упряжь поправляет. А уж что упряжи на его коне отродясь не было, в темноте конюшни поди разбери.

Двое путников начали седельные сумки разбирать. Хозяин вулкана голову повернул. Тот, что повыше, с кудрями льняными, плечист был и парень хоть куда. Девицам такие нравились. И одет, пускай, по-дорожному, но богато — плащ с вышивкой золотом и сапоги крепкие. Да и конь лощеный, в упряжи серебряной, а в длинную гриву серебряные же бубенчики вплетены.

— А ты, Арвир, сам ведь за Мелиссой этой приударить был не дурак, — отвечал его спутник, низкорослый и рябой, но одетый столь же добротно. — Помню, как едва ль не каждое утро, перед тем как в лавку свою идти, у нее сайки покупал и зубы скалил.

Редрик замер. Теперь его бы и вся сила вулкана с места не сдвинула. Сомнений быть не могло. Вспыхнуло в памяти, как староста Деян с дочерью ювелира по имени Арвир поминали.

«Кто ж знал, что он такое удумает…»

«Лучше б он мне вовсе не говорил о том, так бы мне его любить проще было…»

«Мы с матерью твоей Арвиру теперь по гроб жизни обязаны будем. Не позволил осиротить нас на старость лет…»

Вот кто устроил так, чтоб Лисса к хозяину вулкана попала. Вот кому староста за смерть Лиссы булочную обещал отдать. Вот он, хлыщ, стоит румяный, здоровей некуда, в то время как Лисса…

Сжал хозяин вулкана кулаки с такой силой, что костяшки хрустнули. Пламя рвалось из-под пальцев, сдерживал его едва.

Тот, которого Арвиром звали, плечом дернул.

— Захаживал, было дело, обратного говорить не стану. Вот только Мелисса, хоть у огня ежечасно и вертелась, а в постели-то, Отцом-Солнцем клянусь, холодна была что снежная баба, — хохотнул.

Вспомнил хозяин вулкана, как обнимала да жаркими поцелуями его девица не скупясь одаривала, и тяжело сглотнул. Да и неужто Лисса на такого бы, как хлыщ этот, позарилась? Быть не может!

— Это ты когда ж ее прелестей вкусить успел? — протянул рябой изумленно. — Все ж знали, что она после смерти супруга своего Торвина ни с кем не миловалась.

Арвир метнул на него косой взгляд.

— Так уж и ни с кем…

— Да ну? — не поверил рябой.

— А то! — выпятил грудь колесом ювелир.

— А не про тебя разве сказывали, что Мелисса три седьмицы назад чугунком огрела да из булочной выгнала? — поддел рябой. — Плотникова жена в темноте толком не разглядела, но сказывала, что уж больно на тебя парень похож был.

— А ты, Ермей, как старая баба сплетни собираешь? — сморщил нос Арвир и потер голову. Но спросил так, что хозяин вулкана сразу понял — Ермею этому потом слова его аукнутся.

— Да ты не серчай, Арвир, я ж за что купил, за то и продаю. Не люб ты ей пришелся? — проницательно заметил рябой, снимая со своей лошади седло и сеном растирая ей спину.