Разожги мой огонь

— Вот. Там-то этот настой и был. А уж когда ты заболела, Ульх и не думал тебя лечить. Потчевал настоем тем же самым, что кашель вызывает. Это мне все Арвир рассказал, когда ты невестой к хозяину вулкана отправилась. Я когда узнала, места себе найти не могла. И ни Арвира, ни себя с того дня простить не могу. Себя — за трусость, его — за жестокосердие. Хоть он и сказал, что заради меня это сделал, да только верится с трудом. Это как же в человеке столько злобы может таиться?.. — Алана дышала тяжело, словно каждое слово ей с трудом давалось. — Думала я, что меня твой дух покарал, когда в булочной сидела, о тебе вспоминала, а она возьми да вспыхни. Едва с батюшкой выбежать успели.

Алана все говорила и говорила, а я припомнила бутылек в камине, что хозяин вулкана разбил. Выходит, узнал обо всем, потому и не дал мне настой тот выпить. И теперь-то наконец понятно стало, отчего булочную сжег — с гневом не совладал.

— Ну вот. Теперь ты правду знаешь, Мелисса. Приму от тебя и ненависть, и…

— Да как же я тебя ненавидеть могу, Алана! — Шагнула к ней, обхватила руками, прижала к себе. — Ты же мне все равно что сестра.

— Не поступают так сестры, — глухо ответила.

— Перестань, Алана, тебя я ни в чем не виню.

— А должна! Должна!

Отзывалась тоска Аланы в сердце безбрежной болью.

— Так ведь жива я. И ты. Понимаешь?

— Так ведь узница ты здесь, Мелисса… — ответила в тон.

Отстранилась, заглянула в мокрые от слез глаза подруги. Еще несколько дней назад сама так думала, теперь же только головой покачала.

— Любую мужнюю тогда узницей назвать можно, — вытерла со щек Аланы слезы.

— Ты же и сама себе не веришь! — впилась пальцами в мои плечи. — Пойдем со мной, Мелисса! Сбежим!

— Не могу, — покачала головой.

— Из-за метки?

— Из-за нее, да не только. Пока я тут, девицы могут спокойны быть. Моя жизнь теперь с этим местом связана. И с Редриком. — На удивленный взгляд Аланы пояснила: — Хозяина вулкана так зовут. — Решила не говорить, что он раньше человеком был. Не моя то тайна.

— Вот видишь, Мелисса… Тем ты от меня и отлична. Я-то о других и не подумала даже…. Но ведь… правду мне скажи: он… не обижает он тебя?

Помотала головой.

— Ни разу не обидел.

— Выходит… люб он тебе? — Алана губу кусала и на меня все смотрела.

Заговорила медленно, старательно подбирая слова:

— Сложно с ним, но с кем из мужей легко? Свою матушку спроси хотя бы, уверена, обратного она не скажет, — улыбнулась. — Ем досыта, сплю на пуховой перине, одета, обута. Приданое мне хозяин вулкана приготовил хорошее. За меня, Алана, сердце не терзай. Я свою участь приняла. Сама не ожидала, что жива останусь, так и жаловаться не могу.

— Твердо ты решила здесь остаться?

Кивнула только. Да и что тут скажешь.

— Ты сама себя прости, Алана. А я тебя никогда ни в чем не винила. — Подняла руку ладонью вверх, не давая ей слова сказать: — С этого мига новая жизнь начнется. И у тебя, и у меня. Слышишь? — Подождала, пока кивнет. — А теперь возвращайся к батюшке с матушкой, извелись, поди. Только прошу: не говори о том, что здесь видела. Ни к чему это. Одной тебе я решила открыться, хотела еще раньше, да только ты от меня сверкая пятками убежала, — улыбнулась.

— Так ведь жрец сказывал, что дух твой из-за слез моих упокоения найти не может… Вот я и решила… Глупая я гусыня.

Привлекла к себе подругу, обняла. Ветер из глаз слезы выдувал, и за то была ему благодарна. Нельзя, чтоб Алана их видела.

— Ты приходи иногда. На новую луну, к примеру. Ежели захочешь. Только одна. Тебя я всегда буду рада видеть. А в иные дни стану весточки тебе присылать.

— Приду, Мелисса, обязательно приду. — Алана отстранилась. — Да вот еще что: Арвир недоброе замышляет против хозяина вулкана.

— Арвир?

— Я ведь его прогнала, после того как обо всем узнала… То ли на это он обозлился, то ли еще на что, да только по селению толки разные ходят. Арвир и на Ночи Костров в представлении показывал, как хозяина вулкана убивает, а теперь знаешь что удумал? По тавернам да трактирам расхаживает, байки сказывает, что у хозяина вулкана богатства под горой несметные хранятся и, ежели его одолеть, то добром этим завладеть можно. Народ-то навроде как слушает, да только никто не спешит на хозяина вулкана идти, за придуманные богатства погибать никому неохота. А Арвир, сказывают, уже и мечи прикупил. Из-за моря привезли ему. Он бахвалился, что лезвием в полете перышко перерубить можно. Ты супруга своего предупреди.

— Предупрежу, Алана. Обязательно. Благодарю тебя. — Обнялись еще раз. — Свечу возьми, а то ноги на горной тропе переломаешь. — Наклонилась, чтоб одну из свечей взять, да так и замерла, когда увидела, что под ногами лежало. — Да неужто… — Тут уж слезы, и так с трудом сдерживаемые, из глаз полились.

— Я одеяльце твое из булочной забрала, Мелисса. Хотела в память о тебе оставить, знала, как оно тебе дорого, а сегодня принесла, чтоб тут его оставить…

Подняла единственную вещь, от родителей мне оставшуюся, прижала к сердцу, всхлипнула.

— Лучшего подарка-то и не придумать.

Алана свечу взяла, чье пламя на ветру извивалось, быстро губами до щеки моей дотронулась.