Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник)

Я открыла рот спросить, но Адам только улыбнулся уголками губ, оставив меня в замешательстве, радостном волнении, ожидании и тревоге. В животе бьют барабаны в такт ударам сердца. От меня идет едва уловимый гул наэлектризованных нервов.

С каждым шагом я все дальше ухожу от лечебницы, от Уорнера, от ничтожного прозябания, которое знала. Каждый шаг я делаю по своей воле. Потому что так хочу. Впервые в жизни я куда-то иду, потому что мне так хочется, потому что во мне живет надежда, и любовь, и опьянение красотой, потому что я хочу знать, каково это – жить. Я могу подпрыгнуть, поймать дуновение ветра и погостить в его воздушных коридорах.

Кажется, у меня выросли крылья.

Адам ведет меня в заброшенный сарай на задворках дикого поля, заросшего буйными сорняками с кустообразными щупальцами, колючими, безобразными и скорее всего ядовитыми. Уж не здесь ли этот самый «дом»? Перешагнув порог темного сарая, прищуриваюсь, разглядывая смутные очертания предметов.

Внутри стоит машина.

Я моргаю.

Не только машина. Тут еще и танк.

Адам не в силах сдерживаться. Он смотрит мне в лицо, проверяя реакцию; он очень доволен моим изумлением. Слова вылетают из него пулеметной очередью:

– Я сказал Уорнеру, что один из танков, на которых я сюда приезжал, отказал. Они работают на электричестве, ну, я и сказал, что основной узел перегорел при контакте с химическим оружием, якобы что-то такое в атмосфере было. Уорнер прислал за мной машину, а танк велел бросить. – Адам улыбнулся. – Он посылал меня сюда, несмотря на запрет своего папаши, и скрыл от него, что угробил танк стоимостью в полмиллиона. В официальном отчете указано, что танк угнали повстанцы.

– А если кто-нибудь зайдет сюда и увидит?

Адам открыл люк.

– Гражданские боятся этого места как огня, солдаты сюда тоже не попрут. Кому охота нахвататься радиации? – Он наклонил голову набок. – Отчасти поэтому Уорнер доверил мне тебя. Ему понравилась моя готовность умереть при выполнении долга.

– Он решил, что ты не пойдешь против приказа, – пробормотала я, начиная понимать.

– После исчезновения отслеживающей сыворотки он уверовал, что здесь может случиться самое невероятное. На всякий случай я деактивировал электрический узел танка, вдруг Уорнеру взбредет в голову проверить. – Он кивнул на монструозную махину. – У меня было предчувствие, что однажды он пригодится мне. Всегда полезно быть готовым.

Готовым. Он всегда готов бежать, спасаться…

Интересно – почему?

– Иди сюда, – говорит Адам заметно нежнее. Он тянется ко мне в тусклом свете, и я делаю вид, что лишь по счастливой случайности его руки коснулись моих голых бедер. Я сохраняю невозмутимость, когда он разбирается с прорехами моего платья, помогая мне забраться в танк. Притворяюсь, что не вижу, как он смотрит на меня в последних лучах почти закатившегося солнца.

– Надо полечить твои ноги, – шепотом говорит Адам. Я ощущаю его дыхание, и в моей крови начинает потрескивать электричество. Секунду я не понимаю, что он имеет в виду. Мне даже все равно. У меня странно мечтательное настроение. Прежде я не могла свободно кого-то касаться, и, уж конечно, никто не хотел ощутить на себе мои руки. Мне ни с кем не было так хорошо, как с Адамом.

Я мучительно хочу коснуться его.

– Порезы не опасные. – Он трогает мои икры кончиками пальцев. – Но промыть на всякий случай надо. Иногда безопаснее получить рану от ножа мясника, чем оцарапаться о случайный осколок металла. Ты же не хочешь инфекции?

Он поднимает глаза, задержав руку на моем колене.

Я киваю, не зная почему. Я не могу сказать, передалась ли внутренняя дрожь моему телу. Надеюсь, в полумраке Адам не заметит, как пылает мое лицо: меня сводят с ума его прикосновения. Надо что-нибудь сказать.

– Нам, наверное, надо спешить?

– Да. – Он глубоко вздыхает и становится прежним. – Да, поедем. – Он вглядывается в угасающий вечерний свет. – У нас есть немного времени, прежде чем они сообразят, что я жив. Этим надо воспользоваться.

– А сыворотка снова не заработает?

– Нет. – Прыгнув на место водителя, Адам возится с зажиганием. Ключа нет, только кнопка. Интересно, неужели в качестве авторизации в памяти сохранен отпечаток пальца Адама? Короткое шипение, и двигатель заработал. – Мне обновляли сыворотку всякий раз после возвращения. Сейчас мы ушли, можно сказать, с концами, – улыбается он. – Но отсюда действительно надо выбираться.

– Куда? – спрашиваю я наконец.

Он трогает танк с места и отвечает:

– Ко мне домой.

Глава 30

– У тебя есть дом? – От изумления я забываю о хороших манерах.

Адам смеется и выезжает на поле. Танк, к моему удивлению, идет почти бесшумно – мотор работает с ровным успокаивающим гулом. Вот почему танки перевели с солярки на электричество! Совсем другое дело.

– Не то чтобы дом, – отвечает он. – Но едем мы ко мне домой.

Я хочу спросить и не хочу спрашивать. Меня распирает желание спросить, хотя я и не хочу. Все же я должна спросить. Я собираюсь с духом.

– А твой отец…

– Умер, давно уже. – Улыбка пропала, в голосе слышится напряжение, причины которого понятны только мне. Боль. Горечь. Гнев.