Разрушай и подчиняй

Вопросы мчались по кругу в моей голове.

Я хотела знать, как воспоминания умершей девушки появились в моем спутанном сознании, и я видела только один способ выяснить это, если только прорваться к Артуру, а не к Киллу.

Я осторожно подняла глаза, подбирая слова.

Мне жаль.

Дай мне шанс все исправить.

Пожалуйста, помоги мне понять.

Но это не Килл пришел за мной.

Стоящим в дверном проеме оказался брат из «Чистой порочности». Я встретилась взглядом с голубоглазым байкером с ирокезом, по имени Грассхоппер.

Он выглядел моложе при дневном свете, чем во время кровавой бойни. Его губы были полными, складывались в благородную, но твердую улыбку, и у него была симпатичная ямочка на правой щеке.

— Привет, — сказал он.

Когда он шагнул ко мне, то нахмурился.

— Ээээм, ты в порядке?

Я крепче обняла свои колени. Я не двинулась с ковра, прислонившись к кровати, и прокручивала кончиками пальцев ластик Весы. Килл необдуманно бросил его мне под ноги — было очевидно, что эта вещь для него бесценна.

Я хотела, чтобы ластик оказался волшебным: прокручиваю в одну сторону и разблокирую правду, прокручиваю обратно и обретаю все, что было утрачено. Сколько бы я его не удерживала, он не дал мне того, что нужно.

— Да.

Я провела рукой по волосам, в надежде что не похожа на жертву домашнего насилия. Я не плакала — я чувствовала... оцепенение. Невероятную скорбь и смущение.

Взгляд Грассхоппера на мою едва прикрытую юбкой ногу открыл ему красочные чернила с цветами, маленького единорога, лепестки, полностью трансформирующие мое бедро, икры и пальцы.

— Прекрасная работа.

Я опустила руки, выдвинув ногу вперед на ковер.

— Она-то прекрасная. Жаль, что я не помню, почему сделала ее, или где, или даже боль.

Его глаза расширились, он резко присел прямо передо мной.

— Ты не помнишь боли? Это... это как роды, когда, по словам девушек, они не помнят, что их разрывают на две части гребаные схватки, а затем через год проходят через это снова?

Я усмехнулась.

— Благодарю за прекрасный образ, который нарисовался в моей голове.

Мои пальцы отслеживали непонятное уравнение над коленом, которое исчезло в строчке уходящей под изгиб, и с данного ракурса я не могла его рассмотреть.

— Не совсем так. Похоже, я забыла много важных вещей.

Грассхоппер фыркнул, подавшись вперед. Вытянув руку, он сказал:

— Ну, ты все еще жива, ты ешь, спишь, общаешься. Это уже что-то.

Я посмотрела на его открытую ладонь. Подозрение быстро растеклось по моей крови.

— Не хочу показаться грубой, но почему ты здесь? С той ночи я не видела никого из лагеря. Артур сказал, что живет один.

Грассхоппер рассмеялся, его голубые глаза сверкали.

— Артур? Черт меня дери, ты называешь его Артуром? Неудивительно, что он взбесился.

Я замерла. Холод скользнул по моей спине. Каким бы милым не был Грассхоппер, мне не нравилась причина, по которой он здесь — в спальне своего босса.

— Извини, моя ошибка. Килл. Президент Килл.

 Грассхоппер кивнул, снова протягивая руку, слегка дернув ладонью от нетерпения.

— Да, я знаю этого парня. Он хороший человек, но он решил, что ты представляешь угрозу для его спокойствия, маленькая леди. Давай-ка, поднимайся. Пора идти.

Я опешила.

— Что? Я никуда не хочу идти.

Грассхоппер ничего не сказал, ожидая, когда я сдамся, но вместо этого подхватил меня за локти. Поднимая меня на ноги, он заметил ластик, зажатый в моих пальцах.

— Черт, где ты его взяла?

Я прижала его к груди.

— Я подарила ему. Когда-то.

Веселое любопытство в его взгляде исчезло.

— Ага, теперь я понял.

Его лицо ожесточилось, он стал холоден.

— Ты играешь с ним. Прости, но у меня нет времени на сучек, пытающихся навредить одному из моих братьев, особенно моему Презу.

Схватив мое запястье, он вынудил меня разжать пальцы и выронить ластик на кровать. На ту же кровать, на которой Артур трахал меня; на ту же кровать, на которой я видела, как сильно он горюет.

— Пойдем. Ты больше не причинишь ему боль. Ты поняла.

Он шел к двери и без усилий тащил меня за собой.

Я упиралась пятками в ковер, тянула его за руку.

— Нет... подожди. Я не могу уйти. Я должна остаться.

Он ничего не говорил, вытаскивая меня из комнаты в коридор.

— Ты не понимаешь. Я знаю его. Я могу быть...

Он резко остановился.

— Он трахал тебя?

Я моргнула.

— Это не твое де...

— Я так понимаю, да. Ответь мне на три вопроса: если ты ответишь верно, то я оставлю тебя здесь, чтобы Килл по-мужски разобрался с тобой лицом к лицу. Но если ты ошибешься, то пойдешь со мной. Ты больше его не увидишь. И молись, чтобы твой покупатель был более терпелив к лгуньям.

Покупатель? Меня продали?

Мир рухнул. Коридор поплыл. Килл сказал правду, когда уходил.

Я больше никогда не хочу тебя видеть. Все кончено.

Черт! Я была готова уйти из-за ужасного молчания Килла, но это было до того, как я увидела в его глазах проблеск правды. Он настолько привык к своей боли, настолько привык залечивать свое горе и жить с разбитым сердцем. Он ненавидел меня за то, что я дала ему надежду. Это испугало бы любого, кто любил кого-то так, как он.

— Я отвечу на твои вопросы, если ты ответишь на мои.