Разрушенный трон

Когда мы возвращаемся в центральный узел, Инди останавливается и направляется в лазарет. Она не отходила от Саралины ни на шаг, исключением были только задания и, по-видимому, поручения полковника. Они вступили в Гвардию одновременно и были близки как сестры. А потом, совершенно очевидно, как несестры. Никто не был против. В организации нет правил, запрещающих сексуальные связи между гвардейцами, пока работа выполнена и все возвращаются живыми. До сих пор никто в Ирабелли не был настолько глуп или сентиментален, чтобы позволить такой мелочи, как чувства, поставить наше дело под угрозу.

Я оставляю Инди наедине с ее тревогами и иду в противоположном направлении, туда, где, как я знаю, меня ждет полковник.

Из его кабинета получилась бы чудесная гробница. Никаких окон, бетонные стены и лампа, которая, кажется, всегда гаснет в самый неподходящий момент. В Ирабелли есть гораздо лучшие места для ведения дел, но полковнику нравится тишина и закрытое пространство. Он довольно высокий, и низкий потолок делает его похожим на великана. Наверное, поэтому ему так нравится эта комната.

Когда он встает, чтобы поприветствовать меня, он задевает макушкой потолок.

– Новые приказы? – спрашиваю я, уже зная ответ на свой вопрос. Мы здесь уже два дня. Я знаю, что лучше не ожидать какого-либо отпуска, даже после грандиозного успеха операции «Озёрная». Центральные проходы трех озер, каждое из которых является ключом к Озёрному краю, теперь принадлежат нам, и никто об этом не знает. Для какой высшей цели, я не знаю. Об этом должно беспокоиться Командование, а не я.

Полковник пододвигает ко мне через стол сложенную бумагу. Ее края были запечатаны. Мне приходится открыть ее.

«Странно».

Раньше я никогда не получала запечатанных приказов.

Мои глаза сканируют страницу, расширяясь с каждым проходящим словом. Приказы Командования. Прямо сверху, минуя полковника, прямо ко мне.

– Это…

Он поднимает руку, останавливая меня.

– Командование говорит, что разглашение запрещено, – он говорит сдержанно, но я все равно слышу в его словах гнев. – Это твоя операция.

Мне приходится сжать руку в кулак, чтобы сохранить спокойствие.

«Моя собственная операция».

Сердце как бешеное колотится у меня в груди, кровь стучит у меня в ушах. Чтобы не улыбнуться, мне приходится сильно стиснуть зубы. Я снова смотрю на приказы, чтобы убедиться, что они настоящие. Операция «Красная паутина».

Через мгновение я понимаю, что чего-то не хватает.

– О вас тут ничего не сказано, сэр.

Он приподнимает бровь своего больного глаза.

– А ты думаешь, должно? Я тебе не нянька, капитан.

Он ощетинивается. Маска контроля грозит соскользнуть, и он возится с и так девственно чистым столом, стряхивая с него несуществующие пылинки.

Я отмахиваюсь от оскорбления.

– Очень хорошо. Полагаю, вы получили свои собственные приказы.

– Да, – быстро отвечает он.

– Тогда нам стоит это отпраздновать.

Полковник с трудом сдерживает усмешку.

– Хочешь отпраздновать то, что стала девушкой с плаката? Или то, что тебе поручили самоубийственную миссию?

Теперь я действительно улыбаюсь.

– А я смотрю на это по-другому. – Я медленно складываю приказы и убираю их в карман. – Сегодня вечером я выпью за свое первое самостоятельное задание. А завтра отправляюсь в Норту.

– Разглашение запрещено, капитан.

Дойдя до двери, я оглядываюсь и бросаю на него сердитый взгляд.

– Как будто вы не знали.

Его молчание – достаточно красноречивое признание.

– Кроме того, я все равно буду отчитываться перед вами, так что вы можете передавать мои отчеты Командованию. – Я не могу удержаться и не подразнить его. Он заслужил это, когда сказал про няньку. – Как это называется? Ах, да. Посредник.

– Осторожно, капитан.

Я киваю, улыбаюсь и рывком открываю дверь кабинета.

– Я всегда осторожна, сэр.

К счастью, он не позволяет затянуться еще одной неловкой паузе.

– Ваша съемочная группа ждет вас в вашей казарме. Поторопитесь.

– Очень надеюсь, что готова к съемкам, – я фальшиво хихикаю, притворяясь, что прихорашиваюсь.

Он машет рукой, официально отпуская меня. Я с удовольствием выхожу из кабинета и с энтузиазмом петляю по залам Ирабелли.

К моему удивлению, я быстро успокаиваюсь. Я побежала к казармам, намереваясь выследить своих подчиненных и сообщить им хорошие новости. Но вскоре мой темп замедляется и восторг уступает место нежеланию. И страху.

Есть причина, по которой нас называют Овном и Ягненком, помимо очевидной. Меня никогда никуда не посылали без сопровождения полковника. Он всегда был рядом, защитник, о котором я никогда не мечтала, но с которым стала слишком хорошо знакома. Он бессчетное количество раз спасал мне жизнь. И именно из-за него я здесь, а не в замерзшей деревне, не отмораживаю себе зимой пальцы и не теряю друзей каждый раз, когда проводят очередной призыв. Мы не часто сходимся во взглядах, но всегда делаем свою работу и всегда остаемся в живых. Мы преуспеваем там, где другие – нет. Мы выживаем. Теперь я должна сделать то же самое в одиночку. Теперь я должна защищать других, взваливая их жизни – и смерти – на свои плечи.