– Интересно, многим ли он успел наболтать эту чушь? – задумчиво пробормотал он. – Если услышишь от кого-то что-то подобное, немедленно дай мне знать. Наши с тобой подданные – люди темные и необразованные, но притом мнящие о себе не пойми что. Если подобная дурь пустит корни в их головах, придется действовать резко, и годовой доход провинции сильно сократится. Сейчас, когда в Шокангу начнут прибывать Серые, для этого не самое лучшее время.
Изящно сказано. Смысл в том, что отец прибьет любого, в ком хотя бы заподозрит нелояльность нашей семье, но понимает, что массовая резня приведет Серых в ужас. Он готов был принимать во внимание специфические взгляды своих новых подданных, это хорошо! Значит, Братство в Шоканге приживется.
Зароненное Сандерсом сомнение все еще шевелилось в моей голове, словно полураздавленное насекомое.
– Па, а ты точно знаешь, чем зомби отличается от человека?
– Зомби – просто кукла, марионетка на веревочках из Силы, которые безошибочно указывают на ее хозяина. Перепутать самотворящееся заклятие с живым существом может только полный идиот. Помни: мертвое не ест, не растет и не изменяется.
– А как же демоны?
– Они – Немертвые, имя нарицательное, пишется с большой буквы. Едят, но изменяться не могут, только деградировать. По определению. Ибо не обладают свободой воли, а при уничтожении воспроизводят себя с раз и навсегда заданной матрицы. Понял?
– Да.
Вернусь в Академию, потребую от магов полного курса демонологии.
Отец с удовлетворением оглядел дело рук своих.
– Итак, сын, о чем ты хотел со мной поговорить?
Я попытался собраться с мыслями (от трупа несло мочой и калом), но не успел: именно теперь, когда все проблемы были решены и закрыты, на место прибежали маги. Я беззвучно пошлепал губами. Ни одного приличного слова в их адрес у меня не было.
В дверях мастер Ребенген едва не споткнулся о покойника.
– А, вот он где. Уже готов. Досадно.
Отец поднял очи горе.
– А что еще, в твоей версии, я должен был с ним сделать?
Чародей отказался понимать намеки.
– Теперь мы не сможем узнать, зачем он это делал и кто ему помогал, – огорченно пропыхтел мастер Ребенген. – Какая бессмысленная, саморазрушительная злоба. Он ничего не смог бы получить взамен, ничего! Зачем ему нужна была вся эта возня? В чем смысл?
– Это просто. Дело в том, что он не аркониец, – отозвался отец. Он подошел к трупу и наподдал носком сапога выпавший из мертвой руки амулет. – Эту штуку сделали не в Арконате и не в Лосальти. Я видел такие во время войны, их выделывают на юге, основной компонент заклятия – сердце младенца. Живого младенца, сваренного в специальном отваре. Заживо. Хотите взять ее рукой?
Ребенген проворно спрятал руки за спину, а Гверрел немного побледнел.
– Правильно. Некротическая аура непереносима для практикующих из наших школ, особенно если они Целители. Он ведь себя за Целителя выдавал? Кроме того…
Он повернул голову мертвеца за торчащий из черепа кинжал, что-то сделал с лицом, и я вздрогнул – глаза покойника стали разного цвета. Не так, как у меня, второй глаз был вполне человеческим, но – другим.
– И еще вот эти шрамы под челюстью. – Отец указал на едва заметные белые линии. – У него чужое лицо. Он южанин.
– Южанин?..
– Шпион. Не из Серых, с другого, дальнего юга. После лосальтийской войны я отловил пару таких у себя, прежде чем они сумели внедриться во властные структуры. Орден что, за этим не следит?
– У нас проблемы, – тихо вздохнул Ребенген. – Снова. Большие.
– А у нас нет проблем, – похвалился Гверрел. – Система опознавания Братства ориентируется не на внешность, а на формулу крови. Такое подделать нельзя! А пробы заносятся в реестр сразу после рождения и сохраняются двадцать лет после смерти.
– Не слишком ли сложно? – поморщился Ребенген.
– У нас демоны, лавины, обвалы всякие. Да мало ли ситуаций, когда человека можно не узнать!
– М-да. У всего есть свои плюсы. Мы займемся этим, Бастиан. Немедленно. Не мог бы ты, – чародей вздохнул, – поделиться с орденом методами отыскания этих… шпионов?
На лице отца появилась самодовольная улыбка.
– Наверное, ради всеобщего блага мне придется это сделать. Из снисхождения к невинным жертвам.
Вы представляете себе льва, жертвующего косточку в пользу овец? Вот это как раз тот случай.