Разрыв. Этот длинный, длинный день

- Нет. Этим занимается Акционерное общество "Научно-исследовательский институт автоматической аппаратуры имени академика Семенихина". Это на юго-западе Москвы. Я вам дам все координаты и вы с ними свяжетесь.

- Вот и замечательно.

Подполковник Михайлов, всегда очень ревниво относящийся к своему шефу, не мог долго выносить, когда сам не участвовал в разговорах в непубличной обстановке, поэтому решил обратить на себя его внимание:

- Товарищ Верховный главнокомандующий, - обратился он к нему, повернувшись на сидении всем своим корпусом, - вам ведь теперь наверно полагается другой секретарь, вроде того, что был у покойного президента?

- Ты имеешь в виду, Песошникова?

- Да. Его самого.

- Да нет, пожалуй, - поморщился Афанасьев, представляя себе вертлявого и скользкого проходимца, бывшего пресс-секретаря Бутина, - попробуем пока обойтись без подобных личностей.

Подполковник тут же расцвел улыбкой на лице.

- Кстати, - спохватился он, - Песошников не числится у нас в числе пострадавших, а ведь он как хвостик ходил за президентом, особенно на таких публичных мероприятиях.

- Вот как?! - нахмурился Верховный. - Хорошо, что ты мне об этом сказал, Борис Борисыч. Этот факт мы тоже отметим, как довольно странный. И вообще, товарищи, вам не кажется, что слишком много подобных случаев сейчас вскрывается вокруг этого теракта?

Все, включая и вечно молчаливого водителя, дружно кивнули головами.

- Я конечно не специалист по истории, но мне почему-то кажется, что Иван Грозный не на пустом месте совершал репрессии против своих бояр! - почесав голову, произнес Афанасьев.

- Иосиф Виссарионович, пожалуй, согласился бы с вами Валерий Васильевич, - на всякий случай поддакнул Михайлов.

- Со Сталиным история гораздо сложнее. Там была не какая-то банальная явная или мнимая измена сюзерену, там была, прежде всего, классовая борьба в процессе трансформации одного политико-экономического строя в другой, - не совсем согласился со своим адъютантом Афанасьев.

- А вот, опять, кстати, о боярах, - осторожно поинтересовался Михайлов, - у нас в кунге лежат трое спеленатых, неужели к себе повезем?

- Повезем. Мы не знаем всей обстановки. Вон, Тучков с Костюченковым и Барышевым и то не рискнули отправить Ватрушина, Пасечника и Покрышева во внутреннюю тюрьму ФСБ, а поместили на одной из конспиративных дач, значит, тоже не уверены в лояльности тюремных властей. А ведь Тучков с нашим "адмиралом Канарисом" еще те зубры. Так что, привезем, сдадим с рук на руки, а дальше уж пусть они их определяют куда надо.

- Оно, конечно, так. Да вот только фигуры эти слишком значимые на политической доске. Резонанс международный будет, у-у-у! - поежился адъютант.

- Да плевать, - неожиданно произнес Завьялов, разом обратив на себя внимание Афанасьева с Михайловым, и продолжил, опять розовея лицом от смущения, - на всех забугорных доброхотов. Главное - какая реакция будет внутри, а она непременно будет положительной, потому что эта троица уже всем так надолызла своими действиями и высказываниями, что может получить сочувствие только у маргинальных слоев общества.

Верховный опять с нескрываемым уважением поглядел на свою "тень", размышляя о том, что не худо иногда, вот так вот, по-простому, пообщаться с человеком, пребывающим одновременно в коридорах власти и в то же время не оторвавшимся от народа.

Старенький, но еще довольно бодренький ЗиЛ, шустро наматывал на колеса асфальт московских улиц, окруженный спереди и сзади военным эскортом.

- Аверьян Кондратьич, а ты то, что вообще думаешь?! - ради интереса поинтересовался Афанасьев у пожилого водителя, который уже много лет возил его - сначала на "Волге", а теперь вот на ЗиЛе. - Как нам Россию обустраивать?

В ЗиЛе была предусмотрена поднимающаяся стеклянная перегородка, чтобы разговоры важных персон в салоне не касались ушей обслуживающего персонала, но Афанасьев никогда ею не пользовался. Во-первых, потому что никогда не вел секретных разговоров в машине, опасаясь прослушки, а во-вторых, он просто доверял своему окружению и не желал лишний раз оскорблять его недоверием. Вот и сейчас, водитель был в курсе всех ведущихся разговоров, но предпочитал не лезть со своим мнением в высшие сферы. Водитель с Афанасьевым были ровесниками, поэтому он мог себе позволить небольшую толику фамильярности в их отношениях, тем более, что Аверьян Кондратьевич был гражданским вольнонаемным лицом, а значит, по большому счету подчинялся не Верховному, а начальнику спецгаража.

- Ты меня, Василич, такими вопросами не тереби. Не моего ума - отвечать за всю Расеюшку. У нас ведь как?! Каждый петушок - клюй свой сверчок.

- Каждый сверчок - знай свой шесток, - поправил его Михайлов.