Разрыв не по шаблону

Сидела потом на кухне, опять пила чай и грустила… устала, растрогалась? Меня снова бережно обкладывали ватой и всячески обставляли со всех сторон. Вспомнилась еще одна странность — что это вдруг бабушки взялись меня подбадривать? И Саня предлагал помощь, хотя, наверняка, едва помнит меня и видно было, что через «не хочу». Но все это выяснится потом, да не так и важно.

Я не говорила маме, что оставляю фасолинку расти… из вредности, наверное. Да, так и есть — отчего-то упрямо хотелось: сама-сама-сама. А мне не дают, меня опекают и задаривают. И это счастье, что у меня есть мама и она здорова, а для нее такое же счастье, наверное, что можно вот так — есть такая возможность. И как же Джаухар переступил через свои принципы и их порядки? Или они были настолько уверены, что я поступлю именно так и не иначе?

Звонок будто разбудил меня, и я поспешила ответить, чтобы не разбудить Янку. Нужно потом сделать вызов тише…

— Ксюша, привет! — радовалась чему-то мама, — вы уже доехали! Все нормально? Почему не сообщаешь?

— Я еще не соотнесла время — там и тут, не сообразила. Все хорошо, мам… не узнала нашу квартиру. Спасибо…

— Это Джаухар… тебе понравилось? — беспокоилась она, — я говорила с дизайнером, с мастером. Трубы тоже поменяли, вот только сам дом уже не новый, а электропроводка, сказали — в хорошем состоянии. Медные проводочки, они вроде лучше, чем…

— Спасибо, мам, — хлюпала я, — скажи и ему от меня спасибо, все очень нравится. И папино кресло…

— Да, там еще кое-то в шкафу… я попросила аккуратно сложить. И тогда рука не поднялась и сейчас, — вздыхала мама.

— Мама… береги там себя, — дергались и вибрировали мои нервы, упрямо лилась вода из глаз.

— Может, что-то все-таки случилось? — осторожно поинтересовалась она.

— Марина в коме, — глухо призналась я, — поссорились, накричали со Славом друг на друга и она сорвалась… Валентина рассказала. Не справилась с управлением, выворачивала как-то… подставилась. А может плакала — за слезами плохо видно.

— Больше никто не пострадал? — уточнила мама.

— Она была одна, а другая машина… нет, будто бы не серьезно. Сказали бы? Я не знаю, мама…

— А прогноз?

— А прогноз не прогнозируют, — невесело пошутила я, чувствуя, что уже немного успокаиваюсь — от ее делового тона, спокойного голоса.

— Ты переживаешь, это понятно… за ней есть кому присмотреть, если что?

— Да, есть. Переживаю, конечно… лицо тоже сильно пострадало. Ты не видела фото, она красивая — тонко так, а теперь…только бы выжила.

— Точно у нее есть поддержка? А тогда зачем ты плачешь? Жива — уже хорошо. Нужно надеяться и о плохом не думать, гнать его. Твоей вины нет, ты не оставила ее без помощи, так что займись сейчас своей жизнью, — вздохнула она, — я же знаю, Ксюша, понимаю — почему ты уехала и зачем тебе все это.

— Озвучь тогда, мам, а то я и сама толком не определилась, — усмехнулась я, — то уверена, то нет.

— Знаю, потому что сама прошла через подобное — ела себя и искала себе наказания. А знаешь за что?

— Даже не догадываюсь.

— Что его нет, а я жива и неплохо жива — есть крыша над головой, работа, здоровье и ты… а его — нет.

— Глупо, мама? — прошептала я.

— Со стороны всегда виднее. Потом и я это поняла. Поймешь и ты, но раз тубе нужно…

— Джаухар говорил тогда что-то о содержании… Не нужно. Пожалуйста. Мне будет плохо… неловко еще и перед ним.

— Я передам ему. Но ты же Кариба — родственная душа, — улыбалась мама, — ты уехала, а он меня успокаивал, что в ваших разговорах успел узнать тебя и ты лучше, чем я о тебе думаю. Я — представляешь?

— И все-таки…

— Как скажешь, Ксюша. Но это искусственно созданные трудности и будет с них прок? Когда у людей действительно проблемы и они вынуждены крутиться изо всех сил, это одно. А ты уехала — и ладно, но все остальное…?

— Посмотрим.

Попрощавшись с мамой, я еще посидела немножко, вспоминая, как по звонку Маринкиной мамы сорвалась в больницу вместе с Яной. Никуда меня не пустили, конечно — шла операция, предложили ждать. Я обвела взглядом холл, выискивая — куда бы присесть и вдруг увидела Слава. Почему-то не очень и удивилась. Да, они были разведены, уже не муж и жена, и перед аварией поскандалили — из-за чего я так и не узнала, но я помнила их вместе еще тогда, когда мы собирались компанией. Ироничный, смешливый Слав часто поддразнивал Маринку, а она посылала шпильку за шпилькой в ответ, они хохотали — веселые, красивые, с чувством юмора оба и такие подходящие друг другу даже на первый взгляд…

— А ты что здесь делаешь? — проворчал он, переводя взгляд с меня на Яну: — Ребенка зачем притащила?

— Слава, пожалуйста позвони мне, когда что-то станет ясно, хорошо? Я же уезжаю, а мама Маринки, кажется, с трудом ходит. Неспокойно как-то.

— Знаю, — огрызнулся он, — там уже Валентина.

— А Маринка?

— Маринка…! — буквально вызверился он, отворачиваясь от меня: — Все что будет нужно — сделаю. Черепно-мозговая, лицо изуродовано, — скривился он будто с отвращением и отвернулся к окну.

— Иди отсюда, поздно уже — Яна сонная совсем. Нужно было просто позвонить… — голос хрипнул, будто ему передавило горло.

— Не отвечают, я звонила.