Разрыв

— Простите, — повторила она. ну как т Вя Хря? скоро Т заг Ншься от рака??

— С каких пор?

— Не знаю. С начала учебы. Не знаю.

— Но эти недавние. Их послали совсем недавно.

— Может быть, другие он стер. Не знаю. Наверное, стер. А вы бы не стерли?

— Но вы ни о чем не подозревали.

— Мы думали, что у него появились друзья. Радовались. Думали… не знаю, что мы думали.

— Он ничего не говорил.

— Нет. Ничего. Они приходили одно за другим. Он прочитывал их, некоторое время смотрел на экран, потом прятал телефон в карман. До следующего сообщения.

— Не отвечал?

— Да. Нет. Не знаю. Я думал, что отвечает.

— Не похоже. Во всяком случае, не на такие.

— Значит, не отвечал. Думаю, не отвечал.

— Судя по всему, их посылали с вебсайта.

— С вебсайта. С какого вебсайта?

— Таких десятки. Мы просмотрели их, но ничего не нашли. И обнаружить отправителя сообщений не сможем.

— Понятно.

— Простите.

— Это вы уже говорили. Уже говорили. сли Н убе Ршь это с Хри мы его от РжМ

Комната была маленькой, но он задвинул стул под стол и теперь мог расхаживать по ней. Размахивал руками, зацепил, не заметив этого, жалюзи. Когда он говорил, изо рта его летели брызги слюны.

— Они его затравили. Затравили, мать их.

Люсия наблюдала за ним. Ждала.

— Это не просто издевательство. Хуже. Психологическая, мать ее, пытка. Вот что это такое.

Он снова зацепил жалюзи и на этот раз набросился на них, отбил рукой в сторону, словно они смеялись над ним. Что-то полетело на пол: нижняя декоративная планка. Он выругался. Поднял ее. Постоял, держа в руках и глядя на Люсию. В уголке его рта пузырилась слюна.

Люсия ждала. Наблюдала за ним.

Он уронил планку, вытер лицо рукавом. Повернулся, прижался к поврежденным им жалюзи лбом, потом ладонями. В комнате потемнело. Люсия закрыла глаза. сли попросишь Кго нас Чт помощи мы подож М твой дом

Она разглаживала на столе пластиковый пакетик для вещдоков. В одном уголке застрял пузырек воздуха, и Люсия, водя взад-вперед ладонью по полиэтилену, вдруг подумала о сожженной солнцем коже. И отодвинула пакетик в сторону.

Смотреть ей было не на что, поэтому она смотрела на отца Эллиота. Облокотившись о стол, он прокручивал в мобильнике текстовые сообщения, и большой палец его дрожал. Ладонь другой руки прикрывала рот. Время от времени он бормотал что-то, закрывал глаза, подносил ладонь ко лбу и снова опускал к губам. Он знал, что его ждет, когда попросил дать ему снова взглянуть на эти сообщения. Подобно Люсии, он уже мог, вероятно, пересказать их в том порядке, в каком они поступали, сохраняя даже синтаксис и написание слов, столь странные для людей его поколения. Глядя на экран, он получал возможность пережить те страдания, какие пережил его сын. Получал возможность страдать и страдание на какое-то время заменяло собой горе. отды Хй в больнице. наДюсь тебе ста Нт лутче и мы смож М отх Рачить тебя занова Люсия принесла два стаканчика кофе.

— Кофеин в нем есть, — сообщила она. — Это лучшее, что я могу о нем сказать.

Отец Эллиота принял от Люсии бумажный стаканчик. Пробормотал слова благодарности, покачал головой, когда Люсия протянула ему раскрытую ладонь с помятым пакетиком сахара.

Она села. Взглянула на свои заметки, потом на часы, потом поверх стола. Отец Эллиота сжимал ладонью стаканчик. Стаканчик Люсии был так горяч, что ей едва удавалось донести его до губ. А он сжимал и смотрел на свои пальцы.

— Мне нужно спросить вас кое о чем, — сказала Люсия.

Он, наконец, убрал ладонь со стаканчика.

— По-моему, вы только этим и занимаетесь.

— Кое о чем еще, — Люсия закрыла блокнот. — И я не ожидаю, что вы непременно ответите.

Он пожал плечами. Снял со стаканчика крышку и наружу вырвался парок, и запах пережженных кофейных зерен, стоявший в комнате, усилился. Крышку он положил на стол, донышком вниз.

— Почему вы послали его в ту же школу?

Он молча смотрел на нее, лицо его застыло.

— Забудем об смс-ках. О них вы не знали. Но после того, что случилось. После того, что с ним сделали. Как вам могло хотя бы в голову прийти вернуть его назад?

С секунду он смотрел ей в глаза. Потом опустил взгляд на кофе, вернул крышку на стаканчик и оттолкнул его от себя.

— У вас есть дети, инспектор?

Люсия покачала головой.

— Братья, у которых имеются дети? Сестры? Друзья?

— Нет. Таких нет.

— Значит, вы ничего в этом не смыслите.

Походило на то, что больше он ничего говорить на собирается. Люсия потупилась.

— Я работаю здесь, — сказал отец Эллиота. — В Сити, то есть. Жена не работает. Я зарабатываю кое-что, но не так уж и много. Думаю, больше, чем инспектор полиции, однако, в отличие от вас, мне приходится кормить четыре рта.

— Четыре? — переспросила Люсия. Отец Эллиота поморщился, и она поняла, что в ее словах можно усмотреть скрытый смысл. — Нет, простите. Я не имела в виду…

Он, потирая ладонью лоб, смотрел в стол.

— Я просто не знала, — сказала Люсия. — Думала, что вас было трое.

— У нас есть дочь, — сказал отец Эллиота.

Люсия вспомнила велосипед в прихожей их дома, тот, который показался ей слишком маленьким для Эллиота.

— Младшая, — сказала Люсия. — Сколько ей?

— Девять.

— А как ее зовут?

— София. Ее зовут София.