Разум

Особенность того познания, которое устоялось на планете до 21 века, состоит в неизменности мировоззренческих установок. Переход от палки к копью и далее по линии усложнения обиходных предметов, не изменял основы взгляда на естество. Материальная палка продолжала сохранять свою материальность и в копье, и в колесе, и в двигателях: везде главным действующим лицом выступала материя. Её надо было всего лишь как–то хитро расширить, сжать, нагреть, охладить … или другим манером приспособить для всё тех же вещественных надобностей. Люди исследовательское усердие изливали на форму объектов, не ведая, что кроме очертаний у них имеется содержание. И вот теперь в развитии наступил предел и даже тупик, поскольку никакие преобразования формы не могут предоставить то, что обязано проистекать из содержания.

Впервые за длинную историю человечество подошло к рубежу, призванному отделить–разграничить период начального прикосновения к миру, дающего примитивное, приблизительное, поверхностное видение реальности, от последующего этапа, на котором реальность должна быть представлена в комплектном виде, т. е. как единство содержания и формы. Такой переход побуждает к освоению ранее неиспользуемой категории мира с названием сознание

.

Особенность и трудность предстоящей работы кроется в отсутствии опоры в прошлых достижениях, даже несмотря на то, что они названы научными. Всё, познанное людьми, несмотря на кажущуюся грандиозность, относится к отсвету, к отблеску, к теням подлинных событий, ибо нет нигде формы без содержания, так же как нет и содержания без формы. Впервые придётся признать мир одушевлённым, в каждом, кто его населяет, распознать коллегу по оразумлению и научиться строить с ним отношения без насилия и с учётом равной выгоды. Но прежде манеры уважительности следует отработать в людской среде. До тех пор, пока на Земле сохранится хотя бы один солдат, один больной или же одна мусорная свалка, до тех пор человеческая популяция будет носить титул несостоявшаяся

, значит, неприкасаемая с заточением в резервации.

И даже, если бы провидческим взлётом удалось создать нечто, позволяющее покинуть гетто, то попытка была бы пресечена соседями в связи с недопустимостью распространения злобности среди умеющих жить без потрясения. Потому к нам не пришлют сигналы, к нам не прилетят, нас не завоюют: мы не интересны и опасны даже для самих себя, ибо количество оружия на планете свидетельствует о тяжёлом и безнадёжном помешательстве её поселенцев.

Однако творческого прорыва не следует ожидать, т. к. ему не- откуда взяться. Материалистическая зашоренность так сильна, что даже предположение о наличии иных сторон бытия вызывает головокружение у маститых, их ненависть к посягателю на благополучие и желание репрессивными мерами отстоять своё кормление. Но уже нет на планете подлинной воды, исконно чистого воздуха, здоровой почвы, невредных продуктов питания, первозданного солнечного света и многих других примет природы, которых ещё каких–то сто лет назад считали вечными и неизбывными. Зато есть треснутый климат, отравленная среда, поголовное боление и безмозглое лечение, военная истерия, выплёскивание злобности в иные миры, уже немыслимо родиться нормальным и умереть без адских мук, нельзя увернуться от новых пошестей и засилия разлагающих давлений …

Это признаки разложения, деградации, упадка. Это движение к гибели. Во имя чего? Что было сделано такое, чтобы за него стоило заплатить смертью планеты и её населения? Ответ удручающий: нет такого великого достижения, оправдывающего всеобщие похороны. Тогда в чём же дело? Почему несуразно большой пласт биомассы обречённо ползёт на заклание? Есть ли из трагедии выход?