Разумное животное

Адамс. Да, благодарю вас, понимаю. Все это представляет самый жгучий интерес, и после этого мне совсем неловко возвращаться к этим неприятным вопросам.

Севилла. Если я правильно понял, вы мне предоставили маленькую передышку.

Адамс. Меня восхищает ваше чувство юмора.

Севилла. Ну что ж, тогда мы квиты: меня восхищает ваше умение обрабатывать своих ближних.

Адамс. По-моему, вы говорите об этом с некоторой горечью.

Севилла. Вам она не кажется естественной?

Адамс. Откровенно говоря, кажется. Однако продолжим. Несмотря на препятствие, которое вы воздвигли перед нами, нам удалось вновь установить контакт с Майклом Джилкристом и Элизабет Доусон, и сейчас я рад вам сообщить, что они в наших руках.

Севилла. Они в тюрьме?

Адамс. Я не сказал, что в тюрьме. Я сказал, что они в наших руках или, точнее, в руках людей, которые нам первым дадут возможность их допросить.

Севилла. Секретный допрос без защитника — это смахивает на инквизицию.

Адамс. Помилуйте, профессор! Не будьте таким резким. Мы живем в стране, где пытки, аресты родственников и пуля в затылок — методы недопустимые.

Севилла. Надеюсь.

Адамс. Вернемся к нашим пленникам. Наверное, самое время сказать вам, что мы действительно знаем, кто передал русским информацию. Это не Майкл Джилкрист, как мы сначала думали, а Элизабет Доусон.

Севилла. Лизбет!… Но почему она это сделала?

Адамс. Почему она это сделала? В этом вся загвоздка. (Пауза). Что касается ее, то она утверждает, будто действовала по вашему указанию.

Севилла.

Гнусная клевета!

Адамс. Вы можете нам это доказать?

Севилла. Как, по-вашему, я могу доказать свою невиновность? Я невиновен, вот и все. (Пауза). Мои отношения с Лизбет стали невыносимыми, вам это известно. Впрочем, у вас в руках стенограммы всех моих разговоров с нею.

Адамс. Нам известны разговоры, которые имели место в лаборатории. Но мы ничего не знаем о беседах, которые вы могли вести с ней в дороге или в неприступном бунгало.

Севилла. Мистер Адамс, вы ставите меня в крайне неловкое положение, упомянув это бунгало. К интересующему нас делу оно не имеет никакого отношения. Вам должно быть хорошо известно, что я приводил туда только одного человека.

Адамс. Тот факт, что вы выбрали для отдыха именно это бунгало, мы расцениваем как вашу вторую попытку уйти от нашего наблюдения.

Севилла. Послушайте, вы все-таки человек. Вы должны понимать: в моей жизни есть нечто, что я не намерен отдавать на растерзание…

Адамс. Полицейским ищейкам. Договаривайте, ваши слова меня не обижают. Вернемся к Элизабет Доусон. Она утверждает, что ваши ссоры на самом деле были только маскировкой и что внезапный уход позволил ей улизнуть, избежав слежки. И действительно, покинув вас, она пробралась в Канаду, где согласно вашим инструкциям сразу же установила контакт с советским посольством.

Севилла. Это… Это какая-то чудовищная клевета. И больше того — глупость! Какая у меня могла быть причина?…

Адамс. По словам Лизбет, вы были недовольны секретностью, окружавшей ваши работы, и хотели, организовав утечку информации, принудить нас их опубликовать.

Севилла. Чтобы я из тщеславия предал свою страну! Вы верите этому?

Адамс. Я не верю, но у вас могли быть и другие причины. Например, вы могли быть не согласны с правительством Соединенных Штатов по поводу войны во Вьетнаме.

Севилла. Но ведь я согласен!

Адамс. Вы уверены в этом?

Севилла. Абсолютно.

Адамс. Извините, но я вам возражу вашими собственными словами. В разгар пропаганды буддистов Среднего Вьетнама против Ки вы сказали: «Если сами буддисты больше не хотят нас, нам уж не остается ничего другого, как уйти».

Севилла… Я это сказал? Где? Когда? Кому?

Адамс. Не помню точно, при каких обстоятельствах. Но вы это сказали. Где-то это записано.

Севилла. Жаль, что на этот раз ваша память менее точна, так как, со своей стороны, я об этом абсолютно ничего не помню.

Адамс. Поверьте мне на слово.

Севилла. Ладно. И что же дальше? Ведь я только повторил фразу из газеты. В действительности вам известна моя позиция: я считаю, что мне незачем заниматься вопросами внешней политики, потому что, по моему мнению, только президенту известно подлинное положение дел. Только один он может решать эти проблемы, потому что один он знает их истинные предпосылки. Вот моя точка зрения.

Адамс. Вы прямо-таки воплощение здравого смысла. И раз вы так откровенны, я, в свою очередь, тоже буду откровенен.

Севилла. Когда шеф службы безопасности говорит мне, что будет откровенен, я начинаю относиться к нему с недоверием.

Адамс. Вы не правы. Вот мое признание. Я не придаю никакого значения разоблачениям Элизабет Доусон в отношении вас.

Севилла. И это говорите мне вы!