Разумное животное

Когда, уничтожив набросок,Ты держишь прилежно в умеПериод без тягостных сносок —

Единый во внутренней тьме —И он лишь на собственной тяге,Зажмурившись, держится сам, —Он так же отнесся к бумаге,

Как купол к пустым небесам.

Между мышлением и его вербальной ипостасью всегда имеется зазор, люфт, откуда выплывает облако нематериального, невыразимое в слове. Что-то непременно остается за скобками. Вот из этого облака, ускользающего от всех определений, и рождается, по-видимому, представление о воплощенном совершенстве: где-то за пределами сознания, в недосягаемой вышине, живут-поживают могущественные и бессмертные покровители.

КУЛЬТУРА КАК ОШИБКА

Так называется изящное эссе Станислава Лема (1921–2006), включенное им в книгу «Идеальный вакуум» — сочинение оригинального жанра, представляющее собой сборник рецензий на несуществующие книги. На первый взгляд, феномен человеческой культуры далеко выходит за рамки нашего повествования, но это только на первый взгляд. Поскольку культура, понимаемая в широком смысле этого слова, является уникальным адаптационным механизмом вида Homo sapiens, история ее зарождения и становления непременно должна быть рассмотрена, хотя бы конспективно. Иной придирчивый эрудит, быть может, скажет, что апелляция к Лему в данном случае не совсем уместна. Однако весьма недальновидно числить знаменитого польского писателя исключительно по ведомству научной фантастики и остроумных парадоксов, ибо его перу принадлежат вполне серьезные философские, социологические и футурологические работы. Чего стоит одна только «Сумма технологии», удостоившаяся в свое время внимания специалистов самого разного профиля и вызвавшая оживленную полемику в печати.

Итак, перед нами лежит двухтомный труд фантомного приват-доцента Вильгельма Клоппера под названием «Культура как ошибка». Автор далек от мысли объявить себя первопроходцем: он справедливо отмечает, что в качестве несовершенного инструмента адаптации культуру задолго до него рассматривали многие ученые. Особенно преуспела в этом английская школа, с выводами которой Клоппер, тем не менее, никак не может согласиться. Признавая бесспорность исходного тезиса англичан, он полагает, что они неверно расставили акценты и тем самым превратили свою теорию в сухую нежизнеспособную схему. Разумеется, он не ограничивается голой констатацией этого факта, но, будучи педантичным немцем, обстоятельно разбирает аргументацию оппонентов.

Предположим, говорят британцы, некий пожилой павиан поедал птиц, как правило, с левой стороны. Совершенно неважно, почему он поступал именно так: допустим, у него были искалечены пальцы правой руки, и ему было удобнее подносить добычу ко рту, держа ее в левой. Поскольку поведение вожака является для молодых павианов образцом, они старательно копировали его манеру, и через короткое время вся популяция управлялась с пойманной птицей вполне определенным образом. Другими словами, всего через одно поколение сложился новый стереотип поведения, абсолютно бессмысленный с точки зрения адаптации, ибо павианы с одинаковой для себя пользой могут поедать птиц с любой стороны. Подобный устойчивый стереотип, не имеющий приспособительного значения и возникший совершенно случайно, представляет собой не что иное, как своего рода протокультуру. По мнению английских авторов, формирование культуры в человеческих сообществах происходит схожим образом — в результате ошибок, заблуждений и недоразумений.

Не умея отделить случайное от закономерного и толкуя явления окружающего мира предельно неадекватно, люди приходят к самым нелепым представлениям о сущности вещей. Путаясь в хитросплетении причин и следствий, они наугад выхватывают что-то из многоцветной реальности и немедленно возводят это что-то в ранг абсолюта. Находя изъяны в строении собственного тела (особенно органов размножения), создают понятия греха и добродетели. Как известно, органы телесного низа выполняют сразу две функции, причем одна из них малопочтенна. Если бы природа предусмотрительно развела выделительную и репродуктивную системы, а оплодотворение было бы подобно, скажем, пению, эти понятия не возникли бы вовсе или оказались совсем другими.

Неверно и поверхностно оценивая природные феномены, принимая закономерное за случайное, а случайное и мимолетное, напротив, возводя на пьедестал строгого детерминизма, ошибочно толкуя поведение других людей и свои собственные побуждения, люди постепенно окружают себя частоколом обычаев, нравов, разнообразных табу и святынь.