Разве тот мужчина

— Аллах милосердный, ты вправду велик,—Вздохнул с облегченьем аварский язык,—Меня этот пишущий горец оставил.Печально откликнулся русский язык:— Был счет и без этого горца великВсем тем, кто не чтил моей чести и правил.

АВТОГРАФ НА КНИГЕ,

ПОДАРЕННОЙ МНОЙ ЯКОВУ КОЗЛОВСКОМУ

Когда стихи Гамзата и ЧайкаПереводил ты,сам слывя поэтом,Я сожалел о том, что ты при этомАварского не ведал языка.Теперь ты переводишь молодых,Каких у нас в Аварии немало,А то, что с языком оригиналаТы незнаком, лишь ободряет их.

НАДПИСЬ НА КНИГЕ, ГДЕ В СНОСКАХ ДАЕТСЯ ОБЪЯСНЕНИЕ МНОЖЕСТВУ НЕПОНЯТНЫХ СЛОВ

Читать не легче, чем попасть в аварию:На каждое из слов — по комментарию

СТРОКИ, НАПИСАННЫЕ МНОЙ НА КНИГЕ, КОТОРУЮ Я ПОДАРИЛ ОМАР-ГАДЖИ IIIАХТАМАНОВУ

Хочу тебе без околичностиСказать, что вольные крылаЕсть удостоверенье личностиС утеса взмывшего орла.Людскому сердцу благородномуАнкета разве говоритО том, что к племени свободномуОт века дань принадлежит?Не всем поэтам в мире верили,Но я хочу, признав грехи,

Чтоб в нем легко удостоверили,Кто я таков, мои стихи.

НАДПИСЬ НА АФИШЕ О ПРОГРАММЕ ТАНЦЕВАЛЬНОГО АНСАМБЛЯ «ЛЕЗГИНКА»

Мне из твоих зазывных словДавно известно, что головПочетней ноги.Харс!Какая там еще душа?Дух захватить, не оплоша,Куда важнее!Харс!Увяли замыслов ростки,Мужчины встали на носки,Летя по сцене.Харс!Кинжал ударил о кинжал,И снова свист вонзился в зал.Ах, что за удаль?Харс!

То в бубен бьют, то в барабан,Но дремлет мысль,А ДагестанТанцует лихо.Харс!

НАДПИСЬ НА РУКОПИСИ СОБСТВЕННОГО СЦЕНАРИЯ «ХАДЖИ-МУРАТ»

Лихой наиб, в отчаянном боюДавно срубили голову твою.Покоится близ отчего пределаВ могиле обезглавленное тело.Но почему, хоть ты погиб давно,Тебя еще боится Госкино?

СТРОКИ НА РУКОПИСИ, ОТОСЛАННОЙ РЕДАКТОРУ

Пред обрезаньем мальчику хитроСтремятся птичье показать перо:— Вот режем чем, потрогать можешь пальчиком.Берет перо редактор мой стальнойИ начинает речь вести со мной,Как перед обрезаньем с горским мальчиком.

ЭПИТАФИЯ НА МОГИЛЕ ПОЭТА, ОТЛИЧАВШЕГОСЯ МНОГОСЛОВИЕМ И РИТОРИКОЙ

Лежащего под этою плитойЗачем судить за прошлое сурово?Охваченные вечной немотой.Его уста не вымолвят ни слова.А вспомните, как жаждал он похвал,Зерна не отличая от мякины.Но все, что он при жизни написал.Сошло в могилу до его кончины.

НАДПИСЬ НА ИЗДАТЕЛЬСКОМ ДОГОВОРЕ ДВУХ СОАВТОРОВ, РАЗОШЕДШИХСЯ В НАЧАЛЕ РАБОТЫ

Расстались вы, но горевать не надо,И в пору небо нам благодарить.Что свет не увидало ваше чадоИ алименты не за что платить.

ПОЭТУ, КОТОРЫЙ ПРЕЖДЕ БЫЛ ЧАБАНОМ