Разведчик Линицкий

Работы в посольстве по медицинской линии было не так много. К тому же Пудовкин оказался прав: Линицкому приходилось нередко бывать и на разного рода правительственных приемах, что, впрочем, также входило в круг обязанностей Линицкого уже по линии разведки. На одном из таких мероприятий Леонид Леонидович оказался рядом с Индирой Ганди, работавшей в то время личным секретарем отца-премьер-министра. Посольский фотограф поймал этот момент и щелкнул фотоаппаратом. При этом Индира машинально поправила прическу и тут же улыбнулась.

– Факт для истории, – махнул рукой фотограф.

Через год Линицкого снова отозвали на родину. Предложили на выбор: либо кабинетная работа в центральном аппарате, либо длительная командировка в Китай. Разумеется, Линицкий выбрал Китай.

– Ну что же, Леонид Леонидович. Мы в вашем решении и не сомневались. Тем более, у вас уже достаточно большой опыт семейной командировки.

Намек был более чем прозрачный. И он с удовольствием сообщил об этом Екатерине Федоровне.

– Вот видишь, Катенька! Хоть и наступила наша с тобой золотая осень, но мы еще сыграем на нашей золотой скрипке какой-нибудь полонез.

7.

Но состояние здоровья Екатерины Федоровны не позволило ей вновь включиться в активную разведывательную работу.

– Увы, мой дорогой! Я уже тебе не помощник.

Она грустно улыбнулась, сидя на диване рядом с дочерью. Аллочка спала в своей кроватке, и были те минуты спокойствия, когда вся взрослая часть семьи Линицких могла собраться вместе. Борис переглянулся с сестрой и тут же вновь углубился в чтение (или сделал вид) толстой книги. Борис в этом году заканчивал учебу и уже знал, что служить он будет на Дальнем Востоке.

Леонид Леонидович перехватил буквально секундное переглядывание детей, и у него в мозгу вдруг родилась, на первый взгляд, авантюрная мысль. И все же он решил эту мысль озвучить.

– Галочка, как ты смотришь на то, чтобы поехать со мной вместо мамы?

– Я?! Вместо мамы?

Лицо ее мгновенно налилось краской, сердце радостно заколотилось. Конечно же, она хотела бы поехать с отцом, она уже давно мечтала о разведываетльной деятельности, но в то же время и прекрасно понимала, что одного ее желания мало.

– Ты шутишь? – практически одновременно спросили мать и дочь.

Борис вздрогнул и отложил книгу в сторону, подняв глаза на отца.

– Отнюдь! Ты – человек волевой и решительный, ты знаешь, пускай пока лишь поверхностно, в чем заключается работа разведчика. Если мне руководство даст добро, нюансам и всему прочему я тебя сам обучу.

– Галка, и почему не я первый родился? – вздохнул Борис.

Галина в ответ лишь показала ему язык, а сама ответила:

– Я согласна, пап. С Аллочкой мама посидит. Правда же?

– Конечно! Тем более что сейчас обстановка в мире уже не такая, что до войны. К тому же ехать предстоит в коммунистический Китай.

На семейном совете вопрос был решен. Линицкий написал рапорт руководству внешней разведки с предложением поехать в командировку не с женой, а с дочерью, чем весьма озадачил всех. Было ясно, что скорого ответа не последует. А пока суд да дело, Леонид Леонидович превратился в наставника для Галины, наставника сурового, не делающего дочери никаких поблажек.

Обучение длилось несколько месяцев, после чего Галину направили в учебный центр для окончательной подготовки к внешней разведывательной деятельности. А Линицкому пришлось пока отправляться в Китай одному с паспортом гражданина одной из европейских стран. Время торопило. Попрощавшись с семьей, он отправился на военную авиабазу в Кубинке, где его уже ждал спецборт.

8 апреля 1952 года самолет оторвался от земли курсом на восток. Лететь пришлось долго – почти целые сутки, со многими посадками и пересадками: Казань, Свердловск, Омск, Новосибирск. А беспокойство за семью и за то, что не успел за все отчитаться, не давало покоя. Из аэропорта в Новосибирске отправил домой открытку, благо ждать пересадки на другой самолет там пришлось целый час в самую рань – с половины пятого утра до половны шестого (в Москве же ночь только началась): «Катенька, в моем бумажнике (втором) имеются отчетные документы по кронам. Если понадобятся, найдешь там, но, вероятнее, они никому не понадобятся».

Следующая остановка была в Красноярске. Линицкий с грустью смотрел в иллюминатор, будто предчувствуя что-то нехорошее. И только Байкальские горы, а затем и «славное море – священный Байкал» заставили его оживиться. Он впервые увидел эту красоту. Как жаль, что вся синь воды оставалась подо льдом. Только трещины да полыньи были видны, да и те скованы тонким, более темным льдом. От переполнения чувств даже запел вполголоса:

– Славное море – священный Байкал,Славный корабль – омулёвая бочка.Эй, баргузин, пошевеливай вал,Молодцу плыть недалечко…

Другой берег озера был покрыт густым, как дым, туманом.

Еще одна посадка была в Улан-Удэ, предпоследняя на территории Советского Союза – в Иркутске.