Разведчик Линицкий

Впрочем, население отнеслось к выборам почти индифферентно. Так, в Симферополе голосовало 4 тысячи человек – 10 % избирателей, в Ялте – 3 тысячи из 10 тысяч, в Евпатории – 1703 из 12 168, Балаклаве – 384 из 11 340… В городских думах большинство получили правые партии. В Симферополе победу одержали кадеты, в Ялте – домовладельцы, в Севастополе – социалисты. Национальные списки, особенно татарский, потерпели поражение.

Однако при всем своем афишируемом либерализме Деникин оставался убежденным сторонником диктатуры. В Крыму был введен паспортный режим и учет населения. Создаются паспортно-пропускные пункты. 2/3 декабря запрещается свободный въезд в Севастополь.

13 августа свет увидело постановление, которым всякая критика, распространение путем печати или в речах, произносимых в публичных местах, каких-либо сведений, имеющих целью вызвать раздражение или неудовольствие населения ВСЮР, армий Колчака, военных сил союзников, наконец, военных и гражданских властей, запрещалась. Виновные подвергались шестимесячному заключению или штрафу до 20 тысяч рублей. Севастопольским градоначальником предписывалось, под угрозой строгой ответственности, сдать всю литературу большевистского характера в трехдневный срок.

Начались репресии. Расстрелян за службу у большевиков офицер царской армии И.С. Статковский. Приговорены военно-полевым судом бывшие матросы Я. Карнаухов, Л. Каплин и другие. Расстреляно несколько советских работников. На 2 сентября отбывали срок 201 человек политзаключенных, под следствием находились 314; на 1 октября соответственно – 279 и 508. Большевики и сочувствующие им были объектом беспредельной ненависти деникинцев. Но репрессии не миновали и легальные как будто организации меньшевиков и эсеров.

8 августа арестован мировой судья 4-го участка Севастопольского судебно-мирового округа, бывший председатель Центрофлота эсер С.С. Кнорус. При обыске у Кноруса обнаружена корреспонденция, из которой, по словам начальника контрразведки, усматривается, что он вел непосредственные сношения с центральной советской властью. В ночь на 1 сентября по обвинению ни более ни менее как в государственной измене арестован городской голова Севастополя В.А. Могилевский. 2 сентября состоялось экстренное заседание Крымпрофа, исполкома Севастопольского совета профсоюзов и делегатов ряда союзов. Оно было несанкционированным, поэтому председательствующего Н.Л. Канторовича приговорили к шестимесячному заключению. Таким образом, в считаные дни меньшевики лишились почти всех своих вождей. Пострадали и эсеры.

Так Гражданская война, принимавшая всевозможные обличья, делала из человека все более совершенную машину для истребления соотечественников.

Уровень жизни неминуемо катился вниз. Жить стало хуже, чем при большевиках. Закономерно растет смертность, распространяются эпидемии: в 1919 году холера, инфлюэнца, тиф, в 1920-м – то же самое плюс случаи чумы. Все попытки рабочих, крестьян, служащих хоть как-то улучшить свое положение караются беспощадно. В деревнях опять появляется наводящий страх и ужас своими наездами отряд Шнейдера, которого не так давно открыто требовали отдать под суд. В Ак-Мечетской волости крестьяне, не желающие отдавать неподъемную для них арендную плату, оказывают карательному отряду первое в Крыму массовое вооруженное сопротивление. Последовала неизбежная расправа.

Авторитарный жесточайший режим, установленный Деникиным, был обречен. Он не имел никакой полноценной идейной, политической и экономической программы. Он не имел массовой опоры и существовал исключительно приказами, насилием, арестами и казнями. И никакая английская помощь спасти его не могла. 17 марта 1920 года Деникин переносит Ставку в Крым. Остаются считаные дни до его ухода с политической сцены.

13—14 марта агония Вооруженных сил Юга России завершилась новороссийским исходом. Рухнуло государственное образование юга, и осколки его, разбросанные далеко, катились от Каспия до Черного моря, увлекая людские волны. Утром 22 марта барон Петр Николаевич Врангель был в Севастополе. Совет ВСЮР единогласно высказался за Врангеля как преемника главнокомандующего.

Все смешалось в Крыму в разгар весны. На полуостров с Северного Кавказа хлынули остатки деникинских войск. К местному населению, беженцам, тыловым службам прибавилось 25 тысяч добровольцев, 10 тысяч донцов и кубанцев, и число их росло. Состояние войск, прибывших в Крым из Новороссии, было поистине ужасно, это была не армия, а банда. Орудия и обозы были брошены. Ружья и часть пулеметов сохранил еще Добровольческий корпус, в который была сведена Добровольческая армия под командованием Кутепова. Донцы и кубанцы в большинстве и этого не имели.