Разведчик Вихров

— Жива. — Глаза     мальчика     засветлели. — Только голодно у нас. Мама по ночам у немецкой кухни картофельные ошурки подбирает. Но раз часовой застал. По руке прикладом хватил. До сих пор рука не гнётся.

Он стиснул губы, и из глаз его уплыла детская мягкость. Они блеснули остро и жёстко. Капитан погладил его по голове.

— Потерпи! Выручим маму и всех выручим. Ложись вздремни.

Мальчик умоляюще посмотрел на него.

— Я не хочу... Потом. Сперва расскажу про них.

В его голосе прозвучал такой накал упорства, что капитан не стал настаивать. Он пересел к другому краю стола и вынул блокнот.

— Ладно,   давай,..   Сколько,   по-твоему,   немцев в районе совхоза?

Мальчик мотнул головой и сказал быстро без запинки:

— Пехоты    один    батальон.    Баварцы.    Сто семьдесят   шестой   полк   двадцать   седьмой   пехотной дивизии. Прибыл на фронт из Голландии.

— О! Откуда ты знаешь? — спросил капитан, удивлённый      обстоятельностью      и     точностью ответа.

— А как же!  Я ж цифры на погонах смотрел.   И   слушал,   как  они  разговаривали   Я  по-немецки могу, я в школе хорошо учился... Рота мотоциклистов-автоматчиков.       Взвод       средних танков на свиноферме. По северному краю бахчи стрелковые   окопы   полного   профиля.   Танковое вооружение — калибр   примерно   пятьдесят   миллиметров. Два дота у них там.  Здорово укрепились, товарищ капитан. Десять дней грузовиками цемент таскали. Сто девять грузовиков ввалили. Я из окошка подглядывал.

— Можешь     точно     указать     расположение дотов? — спросил капитан, подаваясь вперёд. Он понял,   что   перед   ним   сидит   не  обыкновенный мальчик, от которого можно узнать только самые общие   сведения,   а   очень   зоркий,   сознательный и точный разведчик.

— Конечно,   могу...   Первый — на   бахче,   за старым током, где курганчик. А другой...

— Стоп! — прервал    капитан. — Это    здорово, что ты всё так рассмотрел и запомнил. Но, понимаешь, мы же в твоём совхозе не бывали и не жили. Где бахча, где ток, нам неизвестно. А береговые   десятидюймовые   пушки,   дружок, — не игрушка. Начнём наугад гвоздить, много лишнего   попортить   можем   без   толку,   пока   в   точку угодим. А там ведь и наши люди есть... И мама твоя... Ты нарисовать это сумел бы?

Мальчик вскинул голову. В его взгляде было, недоумение,

— Так разве у вас, товарищ капитан, карты нет?

— Карта есть... Да ты в ней разберёшься ли?

— Вот  ещё, — сказал  мальчик  с  негодованием. — Папа   же   мой — геодезист.   Я   сам   карты чертить   могу.   Не  очень   чисто,   конечно...   Папа теперь   тоже   в   армии,   у   сапёров   командир,— добавил он с гордостью.

— Выходит,   что  ты  не  мальчик,   а  клад, — пошутил капитан, развёртывая на столе штабную полукилометровку.

Мальчик встал коленками на стул и нагнулся над картой. Он долго смотрел, потом лицо его просияло, и он ткнул в карту пальцем.

— Да   вот   же! — сказал   он,   счастливо   улыбаясь. — Как   на   ладошке.   Карта   у   вас   какая хорошая!   Подробная,  как  план.  Всё видно.  Вот тут, за оврагом, и есть старый ток.

Он безошибочно разбирался в карте, и вскоре частокол красных крестиков, нанесённых рукой капитана, испятнал карту, засекая цели. Капитан удовлетворённо откинулся на спинку стула.

— Очень хорошо, Коленька! — Он одобрительно   погладил   руку   мальчика. — Просто   здорово!

И, почувствовав непосредственную сердечность ласки, мальчик, на мгновение вернувшись в детство, по-ребячьи нежно прижался щекой к капитанской ладони. Капитан грустно покачал головой и сложил карту.

— А   теперь,    товарищ    Вихров,    в   порядке дисциплины — спать!

Мальчик не противился. Сытная еда, тепло и только что законченная работа клонили его ко сну. Ресницы его слипались. Он сладко зевнул. Капитан уложил его на койку и накрыл полушубком. Мальчик мгновенно заснул. Капитан постоял   над   ним   в   раздумье,   вспоминая   сына и жену, вернулся к столу и сел за составление исходных расчётов для огня. Он увлёкся и не замечал времени. Тихий оклик заставил его оглянуться. Мальчик сидел на койке. Лицо у него было тревожное.

— Товарищ капитан, который час?

— Спи! Плюнь на время. Начнётся тарарам — разбудим.

Но мальчик не успокоился. Его лицо потемнело. Он заговорил настойчиво и торопясь:

— Нет,   нет!   Мне   же   назад   надо!   Я   маме обещал. Она будет думать, что меня убили. Как стемнеет, я пойду.

Капитан изумился. Он не допускал и мысли, что мальчик собирается снова проделать страшный путь по ночной степи, который случайно удался ему однажды. Капитану показалось, что его гость ещё не совсем проснулся и говорит спросонок.

— Чепуха! — сказал   он. — Кто   это   тебя   пустит? Если даже не попадёшься немцам, то можешь случайно угодить в совхозе под наши снаряды. Только   об  этом   я  мечтал,   чтоб  тебя  ухлопать в благодарность. Не дури! Спи!

Мальчик насупился и покраснел.

— Я немцам не попадусь.  Они по ночам не ходят. Мороза боятся, дрыхнут. А я каждую тропочку наизусть... Пожалуйста, пустите!