Разведка боем

– Да и место здесь не рыбное. Вы прекрасно знаете, что лучше всего клюет вон там, возле моста.

Мужчины пожимали плечами. Быстрицкая понимала, что терпеть подобные расспросы оба готовы целую вечность. Они выполняют приказ. Как и ее Глеб.

Глава 24

Как назвать трапезу в пятом часу ночи: поздний ужин или ранний завтрак? На семерых, по общему согласию, «позаимствовали» всего две бутылки водки. Только ради того, чтобы помянуть товарища.

Разлили, встали. Слово взял Сиверов.

– Жору я знал недолго, но сохраню о нем самые хорошие воспоминания. Не без грехов был человек, как и каждый из нас. Но добрых качеств имел неизмеримо больше. Из нас всех один Анатолий Алексеевич был рядом, когда Бубнов погиб, И все-таки ответственность лежит.., к примеру, и на мне. Я высказывался против поездки в Москву, против разбирательства с Кормильцевым. Моя вина, что не смог найти нужные слова, всех убедить. Считаю нужным выпить и за Кормильцева тоже. Я по-прежнему уверен, что мужик ни в чем не виноват. Скоро все вы убедитесь в этом. Очередное нападение докажет.

– Где, здесь?

– Не знаю точно, когда и где. Расслабляться нельзя – особенно тем, кто заступает на дежурство. Нам надо подробно все здесь изучить, чтобы чувствовать себя как дома.

– На хрена тогда сюда залезли? – с искренним недоумением задал вопрос белобрысый Витек.

– Давайте пока о другом. Сперва о вечном, потом о насущном. Помянем нашего товарища и нашего спонсора.

Глеб первым опрокинул свою дозу, чуть-чуть не дотягивающую до ста пятидесяти граммов. Следом выпили и остальные. Только Тарасов выпил половину, а половину демонстративно выплеснул на пол, Впрочем, никто и не ожидал от него покаяния.

– Теперь о насущном, – продолжил Глеб, когда все сели. – Место вполне подходящее. Нас накроют не из-за места, а совсем по другой причине.

Не уверен, что новый бой с противником – самый худший для нас вариант. Оружие есть, с патронами вопрос тоже решили. Спросите себя, что лучше: мыкаться по России в вечном ожидании неприятностей или твердо знать, что они неотвратимы? Спекаться потихоньку от безделья и тоски или быть готовыми забрать на тот свет по крайней мере пяток боевиков? Кто бы из вас отказался, если б ему дали возможность вернуться в строй, повоевать в Чечне?

– Так не дают ведь, – с горечью произнес рябой спецназовец.

Он единственный из всех реально пытался вернуться на фронт. Но ничего не вышло, никто не хотел иметь у себя в подчинении бойца, ненароком взорвавшего в подвале семью муллы – и не самого рядового из чеченских священнослужителей.

Плохая примета, когда у тебя в части объект кровной мести.

– Нет, Виктор не хотел бы обратно. По лицу вижу, – уточнил Глеб.

– Почему я один?

– Ну да, Ильяс тоже не рвется. И правильно – вы еще ребята молодые.

– Я вообще никуда не рвусь, – уточнил молодой ингуш. – Мне здесь, с вами нормально.

– Хочу еще предупредить: не пытайтесь именно сейчас уйти в одиночное плавание. Сегодня это риск. Сегодня возле нас кружит нечисть, и каждого одиночку запросто сцапают. Тарасову повезло, но это ничего не значит.

– Повезло, – недовольно буркнул бывший замкомполка. – Знать надо, как сворачивать: где налево, где направо.

– Не рискуйте. Потерпите – может быть, скоро все изменится.

Давно уже Сиверов не говорил так много.

За вычетом тех редких случаев, когда обсуждал с генералом Потапчуком очередное задание. Многое должно было совпасть, чтобы заставить немногословного киллера на государственной службе произнести за поминальным столом небольшую, но важную для всех речь.

Как такового стола, конечно, не было. Еду и выпивку разместили на длинной полированной доске – боковой стенке шкафа. Люди молчали, обдумывая сказанное. С момента первого появления Глеба его успели оценить не только как феноменального стрелка, не только как настоящего «ясновидца» в непроглядной ночи.

Все уже поняли, что русоволосый сероглазый человек в потертых до белизны джинсах – закоренелый одиночка. Он не жаждет вести за собой, командовать, навязывать свое мнение. Он вполне самодостаточен – если б он мог, то слушал бы, наверное, бесконечно свою оперную музыку.

Никому до сих пор не исповедовался, и сам не провоцировал никого на исповедь. Не грузил никого истеричной веселостью, не доставал мрачными пророчествами. Если решил вдруг высказаться, значит отвечает за каждое слово.

Теперь замолчал, надел наушники, смежил веки и запустил свой диск на плейере. Да, не простой это человек, и не вся его душа вывернута наружу.

И снова никто не заметил, что Сиверов дважды нажал кнопку пуска. Сигнал ушел – ему предстояло достичь орбитального спутника и вернуться только для того, чтобы преодолеть каких то жалких четыре десятка километров – Центр связи ФСБ теперь находился совсем недалеко.