Разведка боем

Переход по лесу в темноте нельзя было назвать легкой прогулкой. Морронам пришлось прокрадываться по оврагам к вражескому лагерю, то и дело опасаясь сбиться с пути, а также растревожить лесных обитателей, привыкших чуть что, так сразу голосить или испуганно взлетать с веток. К счастью, наемники не выставили в чаще дозорных, да и в лесок поблизости от их становья не заходили даже по нужде, которую, скорее всего, справляли либо в специальных «срамных» палатках, либо прямо в воде, что было, конечно же, куда более приятно. Одним словом, легионеры добрались до опушки без приключений; беспрепятственно вышли на исходную позицию, откуда вот-вот должно было начаться их дерзкое и, бесспорно, героическое проникновение в сердце вражеской крепости.

– Пора? – тихо прошептал Грабл, вплотную прижавшись горячими, сухими губами к уху Аламеза.

– Пошли, – ответил Дарк, хоть мог бы ограничиться и кивком. – Близко к кострам не подходим, держимся за палатками. Хоть кольчуги на нас и трофейные, но уж больно мы не похожи на северян, особенно ты…

– Ага, как же! – не согласился возмущенный подобным заявлением Грабл. – Сам безбород, токмо щетинкой щеки слегка покрыты, да волос длиннющ, будто у бабы, а на наемника более не похож, вишь ли, я!..

Дарк открыл было рот, чтобы объяснить ворчливому, цеплявшемуся почти к каждому его слову товарищу, что в темноте их могли выдать не столько длина волос и жалкое, колючее подобие растительности на его лице (тем более что среди вольногородцев далеко не все были коротко острижены и длиннобороды), сколько маленький рост Зингера, но передумал зачинать бессмысленный спор и, лишь толкнув товарища в плечо, без лишних слов отдал приказ о начале движения.

Морроны покинули лесную опушку одновременно и не успели сделать по полю пяти-шести шагов, как в душе у обоих возникло одно и то же неприятное чувство незащищенности. Они прямиком отправлялись в становье врагов и, несмотря на все их приготовления, могли рассчитывать лишь на Счастливый Случай, который так же капризен и своенравен, как его родная сестричка Удача. Если наемники заметили бы парочку, а затем признали бы в них чужаков (темнота все же давала какой-то шанс сойти за своих), то притворщикам не удалось бы ни убежать, ни отбиться. Им оставалось лишь умереть; пасть в бою достойно, но по большому счету бессмысленно.

Страх уходит, а опасения отступают, когда наступает пора действовать, когда во стократ обостряются все чувства, а мозг направляет все без остатка силы на слежение за то и дело меняющейся ситуацией. Первые двести шагов по открытому полю морроны прошли беспрепятственно, во многом благодаря тому, что не сводили глаз с медленно приближавшихся, как будто растущих огней костров. Как только в лагере происходило какое-то оживление и слышались голоса, легионеры тут же меняли направление движения и, быстро удалившись на пятьдесят-шестьдесят шагов в сторону, тут же залегали в ожидании, пока волнение среди воинов стихнет. Так было трижды, и каждый раз тревога оказывалась ложной, а отходной маневр напрасным. Но, как известно, «Береженого бог бережет!», уж лучше перестраховаться, чем вовремя не среагировать и позволить себя изловить. Впрочем, настоящая беда, как водится, пришла незаметно и нежданно; мгновенно обрушилась на головы товарищей, когда уже нельзя было ничего изменить, а оставалось лишь уповать на милостивое вмешательство высших сил.

Фигурки воинов, восседавших и лежавших возле костров и, слегка пошатываясь, расхаживающих между палатками, стали уже довольно большими, а до чисто символической границы походного лагеря, обозначенной лишь шестами с мерно трепыхавшимися на ветру флажками, было не более тридцати шагов, когда Дарк внезапно заметил перед собой какое-то движение. Ни свернуть, ни лечь на землю застигнутые врасплох морроны не успели, поскольку уже в следующий миг их изумленным взорам предстала четверка иноземных воинов, как будто выросших из-под земли. Тюрбаны на головах вместо шлемов и объемистые, не сковывающие движений рук халаты, поверх которых были надеты кирасы, наручи и прочие элементы брони, не оставляли сомнений – дозорные были не с севера, а из далеких и жарких южных земель.

«Хоть в этом свезло!

 – подумал Аламез, мгновенно избавившийся от кольнувшего его страха. – Для намбусийцев, кервербийцев и прочих эфиолов все северяне на одно лицо!»

– Пароль! – произнес с жутким, режущим слух и одновременно вызывающим смех картавым акцентом один из стражей, а остальные, не сговариваясь, взялись за оружие.

– Пущай, рожа чумазая! – грозно нахмурив брови, прогнусавил Грабл по-шеварийски, нарочно исказив чужой язык грубым, как будто рубящим слова на части топором северным говором, которого он вдоволь наслушался во время скитаний по лесу и поэтому сумел довольно точно воссоздать.